Покончив с омовением, Настя допила остатки воды и вручила Мише пустую бутылку. На, мол, утилизируй, тыжмужчина. Потом использовала все салфетки. Окинув её скептическим взглядом, Миша признал, что теперь она и вправду не выглядит рухнувшим с луны чучелом. Вполне прокатит за старшеклассницу, хорошо отметившую день рождения купанием в фонтане.
Пошли дальше. Бутылку Миша запулил в первую попавшуюся урну. Вышли к дороге. Тут у Насти случился натуральный паралич. К степенно проползающим дворами автомобилям она относилась более-менее спокойно, но здесь, где сотни машин неслись на скорости сорок-пятьдесят километров в час, спокойствие ей изменило. Побледнела, остановилась, рука потянулась к мечу…
— Тихо-тихо-тихо! — Миша схватил её за руку и с удивлением обнаружил, что сил опустить её не хватает. Он как будто за стальную трубу дёргал. Блин… А если эта красотка разозлится? Да ей и меча не понадобится, она, поди, голыми руками в бараний рог скрутит. Бедный Дима… От души тебе, пацан, соболезную. С такими Настями что враждовать, что любовь крутить — это надо крепко поехавшим быть.
Настя посмотрела на Мишу широко раскрытыми глазами и что-то спросила на своём загадочном языке.
— Всё ништяк! — улыбнулся тот, стараясь излучать уверенность. — Они не опасные, с ними главное обращаться уметь.
Поток как раз встал на светофоре, и Миша пальцем легонько постучал по борту остановившейся рядом «Мазды». Настя, увидев, что это, оказывается, можно трогать, расслабилась, опустила руку. Синхронно опустил стекло водитель. Какой-то прилизанный офисный планктон высунул голову наружу и заорал:
— Э, пацан! Щас как руки оборву!
Угу, оборвёшь ты, как же. Да ты из машины-то выйти зассышь, это там ты, типа, в домике. Но, впрочем, по фиг, мы не агрессивные. Взрослый орёт — извинимся, отойдём…
Однако извиниться Миша не успел. Настя с нечеловеческой скоростью встала между ним и машиной. Послышался звук удара, стон.
— Эй, ты чего? — испугался Миша и шагнул в сторону, чтобы увидеть, что происходит.
Настя хладнокровно душила одной рукой водилу с расквашенным носом и что-то размеренно втолковывала ему на своём языке. Однако «Ми-ша» там точно прозвучало.
— Отпусти! — Миша вцепился в стальную руку. — Нельзя убивать людей, Терминатор, запрещаю!
Настя не то послушалась, не то изначально не собиралась убивать. Во всяком случае, водятла она отпустила. Ему тут же прилетел в зад гудок, и он, крикнув что-то матерное, вдавил педаль газа.
Миша погрозил Насте пальцем:
— Ай-яй-яй так делать! Заметут нас с тобой.
— Ай-яй-яй. Так, — кивнула она с серьёзным видом.
— Ты глянь-ка. Коммуникация налаживается. Ладно, пошли на остановку.
Он дёрнул Настю за руку. Без толку. Да блин, ну это же нереально! Сколько в ней веса? Килограмм сорок? Она что, в землю врастает?
— Что такое? — спросил Миша.
Настя подняла свободную руку и указала куда-то вперёд, через дорогу. Миша повернул голову туда, прищурился.
— Ты что, издеваешься? — спросил он.
Настя не издевалась. На лице у неё было такое выражение, будто она воочию увидела схождение Благодатного огня.
— А-ни-ме, — чётко произнесла она и кивнула. Пошла вперёд, не задумываясь. Миша не успел её остановить. Благо транспортный поток опять замер. Светофор, конечно, был метрах в пятнадцати, но ладно, блин, фиг с ним, бывает. Даже с местными бывает, а этому чуду и вовсе простительно такое пренебрежение правилами дорожного движения.
Миша побежал вслед за Настей, уверенно лавирующей среди машин, которых, будто по мановению волшебной палочки, перестала бояться. Шла, не выпуская из виду окна магазина аниме-товаров. В окне, надетый на манекен, красовался костюм японской школьницы. Чёрная коротенькая юбочка и белая блузка с тёмно-синими полосами на воротничке и рукавах. Наверное, юбка была чуть короче, чем носят в настоящей Японии. Может, и вырез блузки был поглубже, чем надо. Но Настю такие мелочи не смущали.
— Не знал, что ты из этих, — заметил Миша, когда они перешли дорогу. — Не, ты не подумай, я не против анимешников, как говорится, но пусть они занимаются этим у себя дома, за закрытыми дверями, так, чтобы мои дети этого не видели. У меня, конечно, нет детей… Я не жалуюсь, нет, это скорее даже хорошо, но… Но блин, ты что, правда хочешь затащить меня в этот задротский магазин? Настя, пожалуйста, будь человеком, а?! А если меня там кто-то знакомый увидит?! Об этом весь город узнает спустя десять секунд! Ты можешь представить, что это такое — лишиться всякой надежды на секс, на всю жизнь? Нет, ты-то, конечно, не можешь, куда тебе такое представить… А, ладно, чёрт с тобой, пошли, Красноярск — не единственный город, перееду, сменю имя, сделаю пластическую операцию. Но вообще — злая ты, Настя, вот что я тебе скажу. Я к тебе со всей душой, а ты…