— Если? Ты смеешь обсуждать мои действия? И если ты вознамерилась предать меня теперь…
— Разве я могу? Я ведь теряю больше, чем ты.
Слушая этот женский голос, Кристиан почувствовал дурноту.
Риджли с хищной улыбкой двинулся к креслу, расстегивая на ходу пуговицы штанов.
— Мы же не хотим, чтобы он узнал, правда?
— Ты жесток.
— И как это на тебя действует?
— Я тебя ненавижу.
Лейтенант внезапно исчез из поля зрения. Граф услышал хриплое дыхание, треск рвущейся одежды, стоны и глухие удары.
— Она была лучше, — прозвучало в наступившей тишине. Риджли вскочил, глядя на женщину со смесью ненависти и сожаления.
Кристиан вошел в комнату. Лейтенант побледнел, его взгляд метнулся к оружию, женщина встала, повернулась, и граф опустил ружье.
— Брэндис.
Она была в его старом костюме и держала в каждой руке по пистолету, направив их на мужчин.
— Я говорила, что приходить сюда опасно, — сказала она Риджли.
— Они все равно узнали бы.
— О тебе, но не обо мне! — выкрикнула она.
— Я выстрелю первым, — предупредил Кристиан лейтенанта и обратился к Брэндис: — Ради всего святого, опусти пистолеты!
— Уверяю тебя, я прекрасно умею с ними обращаться. Безжалостные глаза и жесткое лицо, которое не могла смягчить даже копна белокурых волос.
— Брэндис, дитя мое, что ты наделала?
— Я не дитя. Боже, как вы слепы! Отвергли меня ради любви шлюхи. — Леди Голдсуорт усмехнулась. — Вы обращались с ней лучше, чем с королевой. Все вы, — она жестом показала, что говорит обо всех мужчинах, — верили ей, а она вскрывала ваши письма, шпионила за вами, пока вы представляли для нее ценность.
— Брэндис, дорогая, скажи мне, что случилось? — в ужасе вскрикнул Кристиан.
— Перестаньте разыгрывать из себя осла, ваша светлость. Вы обожали Кэт. Она же хотела Монтгомери.
— Она была любовницей Кэтрин, — объяснил Риджли.
— Подонок! — Брэндис с перекошенным от отвращения лицом направила пистолет на него.
Кристиан подумал, что его стошнит прямо здесь.
— У тебя совсем нет стыда, женщина?
— У меня? Вы таскались за ее юбкой, как слюнявый щенок, а Кэт отдавалась половине Лондона. Это было трогательно.
— Я не любил ее.
— Ну конечно! Это все, что ты можешь сказать после того, как обрабатывал ее на полу библиотеки!
— Плотское влечение. Я никогда ее не любил.
— Она ни к кому не питала никаких чувств, Кристиан. Ни к кому. Даже ко мне. Она шантажировала меня еще до того, как страсть угасла. Она грозила рассказать вам, рассказать всем. Я бы не смогла этого вынести. А когда я обнаружила, что нас выследили, — сказала она, глядя на лейтенанта, — то приняла меры.
— Брэндис, — предупредил Риджли. — Нам придется его убить.
— Ее убили в карете, — покачал головой Кристиан. — Отсюда ты не могла раньше нее попасть в карету.
— Могла. Ей мешали юбки, а я была одета, как сейчас, и поехала верхом.
— Но твоя нога?
Брэндис усмехнулась, словно разговаривала со слабоумным:
— Подвернула, выпрыгивая из кареты.
В ту ночь ее привез домой Риджли. Несчастный случай на верховой прогулке. Значит, на ней была кровь убитой.
— И вы покрывали ее, распуская сплетни про Рейна? — спросил граф.
— Я любил ее, — пожал плечами лейтенант и шагнул в сторону, уходя из-под прицела.
— Лжешь! — Брэндис задохнулась от возмущения. — Ты хотел, чтобы он заплатил за то, что унизил тебя! Ты не мужчина, ты не способен встретиться с ним у барьера, правда, Дагги? Поэтому решил отобрать у него Кэтрин. Но она тебя отвергла, жалкий трус, и, не имея возможности отобрать у Монтгомери любовницу, ты в отместку отобрал у него свободу!
— Брэндис, скажи, что ты не убивала ее, — взмолился Кристиан.
— Кучер был пьян. Не составило труда отвлечь его…
— О Боже!
— Ради всего святого, женщина, замолчи! Из глубины комнаты выступил Рейн.
— Она не убивала Кэтрин, это сделал он.
Риджли метнулся к двери, но прежде чем кто-нибудь успел броситься в погоню, лейтенант попятился. Ему в лоб был направлен пистолет.
— Поднимите руки, лейтенант, — сказал Расти и кивнул Рейну. — Думаю, ты прав. У нее недостаточно сил, чтобы так перерезать горло.
— Брэндис, вы отвлекали кучера, пока лейтенант забирался в карету? — спросил Рейн, и та по-детски кивнула.
— Брэнди, ни слова больше! — крикнул Дуглас Риджли, но сержант прижал дуло к его шее.
— Милая, — сказал Кристиан, — отдай мне пистолеты.
— Не давите на нее, — прошипел Рейн.
— Брэндис, дорогая, положи их, — попросил лейтенант, сжав кулаки.
Она начала поддаваться, и Риджли бросился вперед. Девушка выстрелила, он упал на колени, его лицо выражало крайнее удивление, а она с не меньшим удивлением смотрела, как он сползает на грязный пол. Брэндис медленно подняла голову, взглянула на замерших мужчин и выстрелила себе в висок.
Застонав, Кристиан отвернулся.
Рейн посмотрел на девушку и закрыл глаза.
— Джентльмены. — В комнату вошли судья и лорд Генри, сопровождаемые Темплом.
Сэр Генри старался не глядеть на умершую.
— Примите мои глубочайшие извинения, мистер Монтгомери, — сказал он. — Смею заверить, что полное возмещение убытков…
Ледяной взгляд Рейна был настолько выразителен, что он попятился.
— Мне ничего от вас не нужно. Ни от вас, ни от Англии. Только оставьте меня в покое.
Рейн повернулся к графу и обнял его за плечи.
— Боже мой, она была так застенчива и мила, — растерянно пробормотал тот.
— Они ее обманывали, Кристиан.
Тем временем сержант прикрыл тело девушки старым одеялом, и Рейн невольно задержал взгляд на ее ногах, затем посмотрел на ноги Риджли. По спине у него побежали мурашки. Он наклонился, провел рукой по хорошо выделанной коже, попытался разобрать инициалы, но стертые буквы не поддавались расшифровке.
— Чьи это сапоги?
Кристиан моргнул и оторвал взгляд от своей подопечной.
— Мои. Я отдал их конюхам.
— Когда?
— Месяц назад или раньше. — Граф нахмурился. — Вероятно, она отдала их Риджли?
— Вероятно.
Рейн направился к лошади и, не дожидаясь Расти и Темпла, поскакал домой. К жене.
Глава 27
Горизонт заливало оранжево-красное зарево, столб белого дыма вздымался в небо, словно большой кулак, пытающийся наказать за что-то ночь. Огонь пожирал его дом: языки пламени, похожие на когти, раздирающие живую плоть, лизали стены. Рейн на ходу соскочил с коня и побежал к ступенькам, а испуганное животное метнулось прочь от огня и дыма.
Снаружи никого не было. Дверь заперта.
Он ударил в нее плечом, затем они с Расти вдвоем разбили толстый английский дуб, и на них обрушилась волна пламени и обжигающего воздуха. Рейн позвал Микаэлу.
— Иди туда! — сказал он, махнув в сторону коридора. Расти, прикрывая от дыма рот и нос рукой, двинулся внутрь, к нему хотел присоединиться вбежавший в дом Темпл.
— Вынеси его наружу, — сказал Рейн, указывая на Фади, который лежал возле лестницы. — Обойди дом и посмотри, можно ли войти через кухню!
Темпл взвалил убитого на спину и нырнул в объятую пламенем дверь, а Рейн бросился в кабинет, молясь, чтобы Микаэла оказалась там. Сердце замирало в груди, легкие готовы были разорваться при каждом вдохе, он яростно переворачивал горящую мебель, боясь, что за следующим предметом может оказаться тело жены.
— Микаэла! — кричал он, пока не охрип.
Потом наткнулся на что-то мягкое, с трудом разбросал мусор и нашел Микаэлу, скорчившуюся под письменным столом. Рейн подхватил жену на руки и бросился сквозь огонь прочь из дома. Пламя обжигало спину, он споткнулся, упал и покатился по земле, крепко прижав жену к себе в попытке защитить.
Он уложил ее на спину, откинул ей волосы с лица. Она не дышала.
— Микаэла! Ради Бога, пожалуйста, не надо! Пожалуйста, любимая, прошу тебя! — Рейн тряхнул жену, ее голова бессильно свесилась набок. — Микаэла! Черт побери, женщина, неужели ты хочешь и теперь отвергнуть меня!
Он прижался губами к ее рту, вдыхая в нее воздух и силы. «Вернись, любимая, вернись ко мне, дыши», — заклинал Рейн.