— Простите меня за невежество, капитан. Я не знала, что общей у нас может быть только постель, а не жизнь.
— Неправда.
— Разве? Очевидно, мне следует дожидаться приглашения, чтобы увидеться с тобой.
— Микаэла!
— Ты поставил меня в неудобное положение, Рейн. Обращался со мной, как с неразумным ребенком, который не знает своего места. Совсем как мой дядя.
— Я не думал… Меня беспокоило, что вся команда смотрит на тебя влюбленными глазами, когда ты принадлежишь только мне!
— Ты должен был мне все объяснить, причем не на глазах у команды! — Раджин юркнула под стол. — Я не позволю так со мной разговаривать. Это грубо и оскорбительно. Не надейся, что будешь мной командовать! Надеюсь, мы понимаем друг друга?
Рейн кивнул. Господи, до чего она прекрасна в гневе! Жаркое пламя, запылавшее внизу живота, быстро распространялось дальше.
— Я не буду сидеть в каюте только потому, что тебя обуревают чувства собственника. А если тебе не нравится моя одежда, предлагаю остаться здесь со мной или найти мне подходящий наряд! Я устала от невнимания! Три года меня игнорировали, а теперь мне не нужно прятаться, и я не потерплю, чтобы со мной обращались как с любовницей. Если понадобится, я выйду на твою чертову палубу голой!
— Ты хочешь заняться со мной любовью? — Взгляд Рейна скользнул по ее телу. — Прямо сейчас? Ты настолько возбуждена, что не находишь себе места.
— Не надейся соблазнить меня любовью, Рейн Монтгомери. — Она толкнула его в грудь. — Я сейчас не в настроении.
Он начал целовать ее, крепко прижимая к себе, давая ей ощутить каждый дюйм его напрягшегося, жаждущего тела.
— А теперь скажи, что ты не в настроении. — Рейн заглянул ей в глаза.
Озорно улыбнувшись, Микаэла с такой силой впилась ему в губы, что он почувствовал себя беспомощным. Да, она хотела его, бурлящие внутри чувства готовы были выплеснуться наружу.
— Люби меня сейчас.
— Я займусь этим в свободное время.
— Я хочу сейчас. — Она больно ударила его.
Рейн быстро расстегнул ей штаны, его рука скользнула внутрь, нашла влажное лоно, он принялся ласкать его, шепча, как сильно хотел войти в нее, как давно ждал этого мгновения, как даже мысль об этом возбуждала его и приводила в готовность доставить ей удовольствие.
— Да, Рейн, доставь мне удовольствие, — прошептала она. Он ласкал языком ее грудь, покусывая нежную кожу, и
Микаэла извивалась в его объятиях. Рейн выпрямился, сбросил сапоги и потянул ее к кровати.
— Ты мой, — выдохнула она, стаскивая с него одежду. — Я хочу это доказать.
К ее радости, он подчинился, но когда Микаэла обхватила губами твердую плоть, Рейн поднял ее и прижал к себе, раздвинув ей коленом ноги.
— Я тоже хочу попробовать тебя.
От этих слов он задрожал, однако покачал головой и прошептал:
— Я сейчас взорвусь и хочу сделать это внутри тебя. Хочу ощущать, как твое лоно обхватывает меня… такое влажное…
Рейн упал на кровать, увлекая ее за собой, но она выскользнула из его объятий, спрыгнула с кровати и, ослепительно улыбнувшись, отбросила в сторону его одежду.
— Ты дьявол, — простонал Рейн, откидываясь на подушки.
— То же самое я думала о тебе.
Микаэла раздвинула ему ноги и опустилась между ними на колени. Он подумал, что никогда не видел ничего более прекрасного, чем Микаэла, раскрывшаяся ему в своей женской прелести. Изумительная, непостижимая. Спутанная масса волос скрывала ее тело, белая кожа порозовела от возбуждения, глаза блестели. Она поцеловала шрам, дразняще проведя языком по коже. Рейн потянулся к ней, но она отбросила его руки, и ее язык начал путешествие по его телу. Плоть восстала в полный рост, и он на миг закрыл глаза.
— Ты мой, — прошептала Микаэла, наслаждаясь пульсацией в своей ладони и тем, что это она вызывает у мужа такие ощущения.
— Милая, ты же не думаешь…
Но ее рот уже проделывал с ним то же самое, что проделывал с ней его язык.
— О Боже, — прорычал он, беспомощно дернувшись.
Микаэла открыла для себя наслаждение, о существовании которого даже не подозревала. Доставляя ему удовольствие, она воспламенялась еще больше, а его реакция на ласки доводила ее до возбуждения, граничащего с безумием. Вот она, власть.
— Микаэла, ради всего святого, иди ко мне.
Она не послушалась. Тогда Рейн с силой подтянул ее вверх.
— Мадам, — с обольстительной угрозой произнес он, — вы совершенно обезумели.
Он положил ее на спину, обхватил губами сосок, лизнул живот, провел языком между бедер, затем перевернул на живот, провел языком по ложбинке вдоль спины, прихватил зубами нежные ягодицы, дразня ее губами и пальцами.
Микаэла извивалась, кусая подушку.
— Нет, кричи, я хочу слышать тебя.
Она говорила ему, какими сладостными, доводящими до сумасшествия были его прикосновения, вскрикивала, проклинала, умоляла, пока он не перевернул ее на спину. Она царапала его, исследовала каждый дюйм тела, обнаружив чувствительное место за ухом. Наконец Рейн перекатился на спину и посадил ее на себя верхом. Микаэла улыбнулась, откинув волосы за спину.
Она походила на языческую богиню, призывающую супруга.
Никаких больше страхов, одна чувственность. Рейн не двигался, впитывая взглядом каждую мелочь, его глаза говорили, что он подчинится ее воле.
— Господи, как ты прекрасна!
Микаэла чувствовала это, чувствовала себя дикой и свободной, сильной и любимой. Она дразнила мужа, скользя по его отвердевшей плоти и наслаждаясь тем, как его пальцы впиваются ей в бедра, как он произносит ее имя, умоляя впустить его. Наконец она приподнялась, направила его плоть и с прерывистым вздохом опустилась на него.
Рейн сел, упиваясь покачиванием ее бедер, тихими вздохами, касавшимися его губ, обхватил руками восхитительную грудь.
— Рейн, о Рейн, — всхлипывала она после каждого неистового толчка.
Она шептала, что хочет его всего, хочет видеть, как он взорвется, хочет знать, что именно она привела его к этому.
— Господи, женщина, что ты со мной делаешь! — простонал Рейн, опрокидывая ее на спину.
Он почти вышел из нее, затем снова глубоко погрузился в ее лоно. Еще, еще и еще.
Восхитительно.
Неукротимо.
Экзотическая медь на чистейшем фарфоре.
Первобытная жажда и страсть.
Микаэла двигалась все быстрее, стремясь достичь вершины наслаждения, помогая себе руками и ногами, чтобы глубже вобрать его в себя.
Затем это произошло.
Мышцы у нее сократились, тело изогнулось, она запрокинула голову, и Рейн ощутил волну ее экстаза, которая увлекла его за собой.
На миг оба замерли, балансируя на пике всепоглощающего наслаждения, затем его тело напряглось в последней судороге, за которой последовало блаженное облегчение. Микаэла сжимала его в объятиях, улыбка озаряла ее прекрасное лицо, прерывистое дыхание ласкало его губы.
Он впитывал в себя вкус ее свободы, мелодичный звук коснулся его сердца, запечатлевшись в его бессмертной душе.
Глава 29
Рейн целовал ее лицо и шею, а она смеялась, закинув ногу ему на бедро и крепче прижималась к нему. Потом ухватила зубами серебряное кольцо у него в ухе, осторожно потянула, а когда он застонал, счастливо улыбнулась.
— Ты потрясающа… разрази меня гром, — сказал Рейн тяжело дыша.
— Да, — прошептала Микаэла. — Разрази меня гром. Он услышал, как дрогнул ее голос, и заглянул ей в глаза.
— Я сделал тебе больно?
Она покачала головой, недоумевая, как такое могло прийти ему в голову. Но слова мужа тронули ее. В глубине души она надеялась, что когда-нибудь Рейн ответит ей с той же силой, что он действительно хочет связать с ней жизнь, возможно, у них будут дети. Он женился на ней, чтобы защитить, а она вдруг обнаружила, что была лишена стольких чудесных вещей, о которых даже не подозревала, и теперь отказывалась думать о том, что могло бы разрушить это немыслимое чувство удовлетворения.
«Я люблю тебя, Рейн Монтгомери». Даже в самых безумных мечтах она не представляла, что найдется мужчина, обладающий таким терпением и пониманием, который возродит в ней женщину, почти уничтоженную дядей и Уинтерсом. Какое счастье прикасаться к нему и не чувствовать заполнивших ее сердце призраков! На ресницах появилась одинокая слеза, а затем скатилась по щеке.