— Обычные пассажирские "Дугласы". Я сам на таком успел между Гаваной и Сантьяго полетать. Их в начале ноября ребята Рауля угнали, — думали войска и припасы возить… да куда там! Через несколько дней каскитос пронюхали, что мы их тут держим — и давай нас бомбить… Самолеты сожгли, нескольких наших ранили… — лицо командующего на миг исказила гримаса боли. — Вот тогда мы и подготовили те укрытия для остальных самолетов…
— А как их угнали… ну, те транспортники? — спросил Адольфо.
— Обыкновенно, — неожиданно резко ответил Геррера. — Как обычно самолеты угоняют? Пилоту ствол к голове — и полетели, куда надо…
— А пассажиры?
— Всех отпустили потом. Не волнуйся, — усмехнулся Орестес и встал из-за стола. — Мишель, пойдем, выйдем, поговорить надо.
Вставая из-за стола, я бросил взгляд в направлении аэродрома. Партизаны уже засыпали землей и гравием воронки от бомб. Видно, им было не привыкать к таким налетам, — работали они быстро и споро…
…Мы вышли на улицу, и Геррера, выколотив пепел из своей трубки, спросил:
— Тебе сколько пулеметов надо?
— Двенадцать.
— Сколько? — поперхнулся командующий.
— Двенадцать, — повторил я и, увидев его лицо, уточнил:
— Можно и восемь.
— Восемь тоже многовато… — протянул он.
— По четыре на самолет, — пожал я плечами.
— Ладно, уговорил. Пишу приказ… — он стал размашисто писать на чистом листке бумаги. — Пишу: "Выдать подателю сего восемь пулеметов…"
— "Кольт-Браунинг", пятидесятого калибра, — подсказал я.
— Ага, что еще?
— Шесть тысяч патронов.
— Сколько?! — у Герреры аж дыхание перехватило. Я испугался, что сейчас он проглотит трубку, и повторил, слегка отодвинувшись от него:
— Шесть…
— Нет, ты положительно рехнулся…
— Я сразу с запасом беру, — возразил я. — У меня на каждой машине будет стоять четыре ствола, полный боекомплект — четыреста патронов на ствол…
— Откуда я столько патронов наберу?!
—…а это тысяча шестьсот патронов на самолет. А самолетов у меня два. Итого три тысячи двести патронов, и этого при самом лучшем раскладе хватит на один-два боя…
— Стреляй поэкономнее, черт тебя дери!
—…а еще мне надо установить пулеметы и отрегулировать их, и на это тоже потребуются патроны, так что четыре тысячи — это минимальный запас. Понимаешь, — ми-ни-маль-ный! — я ткнул указательным пальцем в небо.
— А ты стреляй поаккуратнее! — воскликнул Геррера. — Поточнее! У меня нет патронной фабрики! Что смогу — сделаю, но не более…
Гражданский летчик, каррамба! Что он понимает в моих проблемах? Ему только бензин, грузы да накладные подавай!
— Самолет — не снайперская винтовка, — хмыкнул я.
— Поговори мне еще… — пробурчал командующий, но написал-таки заветную цифру "6000". Расписался в конце за себя и за Фиделя — и отдал листок мне.
— Подожди, это еще не все, — сказал я. У Орестеса от удивления поползли вверх брови:
— Еще что-то хочешь?
— Хочу. Записывай — четыре тонны хорошего высокооктанового бензина, шесть противотанковых гранатометов марки "базука" и побольше ракет к ним… подожди, это не все! Не смотри на меня как солдат на вошь! Еще провода, электрика всякая, пара рукастых ребят… записал? И два листа фанеры. И прицелы.
Повисло молчание.
— Ты меня прости, но фанера-то тебе на кой? — тихим голосом спросил вконец удивленный Геррера.
Что характерно, про гранатометы вопроса не возникло. Уже прогресс.
— Мишени сделаю. Чтобы пулеметы пристрелять, как установим, — пояснил я.
— А без нее никак, что ли?
— Флаг тебе в руки! — хлопнул я его по плечу. — Не будем мы искать пулеметы, базуки, бензин, — лучше выспимся и поразвлекаемся. Но… — я сделал театральную паузу, — когда Фидель прикажет поднять в воздух мои самолеты, а я доложу, что они не готовы из-за тебя, накажут тебя, а не меня.
Снова наступила тишина. Потом Орестес хмыкнул, кивнул и дописал на листок то, что я сказал.
— Бери джип и езжай в город, — произнес он. — Придешь в арсенал — предъяви эту бумагу коменданту. Пусть выдаст тебе все, что написано.
— А если у него не хватит припасов?
— Еще можешь съездить в Ольгин и Альто-Седро. Мы уже там прочно сидим. Если какие проблемы — звони мне. Пистолет есть?
— Есть.
— Автомат еще возьми. Мало ли чего…
— Лады.
Если с Орестесом говорить достаточно убедительно, — он становился весьма покладистым. Но за усы его все-таки лучше было не дергать. Его не зря прозвали Порохом — вспыхнуть он мог по любому поводу. Впрочем, и отходил быстро.
— Кстати, у меня для тебя хорошая новость. Я нашел двух техников, которые знают "Мустанг". Думаю, им самое место в твоей эскадрилье.
Он сказал именно так — "эскадрилья", — хотя у меня было всего два самолета. По старым меркам, даже не звено… Хотя звучало неплохо. Я так ему и сказал.
— Это хорошо, что у нас теперь есть твои истребители. Теперь у нас всего...
— Кстати, у нас еще и бомбардировщик есть! — похвастался он, когда мы вернулись в теплую хижину.
— Откуда? — удивился я.
— Трофейный, — подмигнул он. — В конце октября захватили.
— Расскажи, как, а?
— Да просто все, — усмехнулся Орестес, разваливаясь в кресле. — Это наблюдательный самолет, но вооружен пулеметами и может нести бомбы. Двое каскитос летали на нем на разведку, и у них мотор забарахлил. Сели на нашей территории. Пытались сжечь самолет, — да наши ребята подоспели, спасли машину. Куда пилотов девали, не знаю, а самолет мы сюда перевезли. Двигатель, правда, менять пришлось, но зато теперь летает.
— Уже воевали на нем? — спросил я.
— Угу, — кивнул командующий. — Табладу знаешь?
— А то!
Сильвио Табладу у нас все знали — все-таки самый старший из военных пилотов, сражавшихся на стороне повстанцев, да еще ветеран Второй Мировой. Ему уже было что-то под тридцать шесть. Веселый был дядька, много всего знал и умел. Батиста ему подрезал крылья и упрятал в тюрьму — якобы за участие в подготовке военного переворота, — за что Сильвио имел на него немалый зуб. Выйдя из тюрьмы в 1955 году, он примкнул к Движению 26 июля и уехал в Мексику, потом храбро сражался в рядах партизан в Сьерра-Маэстре. Когда Кастро предложил ему место пилота в FAR, Таблада долго не раздумывал — и вскоре стал одним из первых летчиков-повстанцев.
— Вот он на нем и летает сейчас. Седьмого ноября наши Ла Майю штурмовали, город взяли, а казармы не смогли. А там две сотни каскитос засело. Наши прикинули, что потери большие будут, ежели штурмовать эти казармы — и решили солдатам на психику надавить. Таблада с техниками как раз успел самолет отремонтировать, повесили ему две бомбы, пулеметы зарядили — и полетел он бомбить казармы с Пайяном. Ну, ты Пайяна знаешь, тот еще чудак…
Пайяна я тоже знал. Редкостный храбрец был, но с причудами. То молодого крокодила на поводке выгуливает, как собачонку, то на дереве спит…
— И как они отбомбились?
— Удачно. Солдаты думали, самолет к ним на помощь летит, стали флагом махать, — а Таблада бомбы точно в центр плаца положил, да еще обстрелял все из пулеметов. Гарнизон сразу сдался.
— Лихо, черт побери! — восхитился я.
— Еще бы! С тех пор, правда, тихо. Только оружие да своих ребят возим.
— Ну, мы сейчас свои машины подготовим — если что, хоть прикроем.
— Дай-то Бог… — вздохнул Геррера.
На аэродроме партизаны заканчивали засыпать воронки от бомб.
Глава шестая
…В начале декабря FAR располагали двумя истребителями, одним бомбардировщиком, одним штурмовиком и некоторым количеством разнообразных легких гражданских аэропланов — всего десятью самолетами. Все это великолепие обслуживали сто семь человек, из которых шестеро были техниками, десять — пилотами, а остальные охраняли нас, чинили полосы, готовили еду, собирали по складам запчасти и патроны, — то есть обеспечивали наше существование. Также мы располагали четырнадцатью пригодными к использованию грунтовыми аэродромами и взлетно-посадочными площадками.