— Извините меня, — пробормотал он. — Я вел себя как ребенок.
— Вполне простительно, — откликнулся Олифант, — ведь двое ваших сыновей сейчас участвуют в бою.
— А сколько там чьих-то еще сыновей? Человеческих или инопланетянских… они умирают, их калечат… Ладно! — Мак-Кормак оперся о поручень балкончика и стал всматриваться в большой дисплей, расположенный прямо под ними. Его разноцветные огоньки передавали лишь часть информации — в свою очередь ненадежной и неполной, — которая обрабатывалась множеством компьютеров. Но подобные трехмерные изображения нередко стимулировали возникновение гениальной мысли, чего ни одной цивилизации еще ни разу не удалось извлечь из электронных мозгов.
Если верить этому изображению, тактика адмирала была обоснованной. Он постулировал, что разрушение заводов на Сатане осторожный Дейв Пиккенс сочтет катастрофически большой экономической потерей. А поэтому сторонники Джосипа будут строго придерживаться тактики — ни в коем случае не приближаться к самой планете. А стало быть, у сил Мак-Кормака окажется надежное убежище, что сделает для них возможными такие действия, которые в других условиях были бы сочтены безумными. Конечно, Пиккенс мог бы и с ходу рвануться в атаку, отбросив соображения осторожности. Такая возможность тоже была предусмотрена. Если бы так случилось, то Мак-Кормак должен был бы без сожаления воспользоваться Сатаной как щитом. Будет ли Сатана уничтожена или же станет добычей его флота, все равно продукция этой планеты не попадет в руки врага. И в свое время это неизбежно вызовет нехватку расщепляющихся материалов и последующее ослабление Империи.
Но было похоже, что Пиккенс решил не рисковать, а следовательно, будет разбит.
— Ну а если мы победим, — спросил Олифант, — то что будет дальше? — Эта тема обсуждалась многократно, часами, но Мак-Кормак был рад отвлечься от мыслей о сражении.
— Это будет зависеть от того, какие силы окажутся у противника. Мы хотим установить контроль над возможно большим объемом пространства, но так, чтобы не слишком сильно растянуть свои коммуникации и не рассредоточить свои силы. Снабжение и материально-техническое обеспечение — для нас проблемы более тяжелые, нежели собственно военные действия. Пока мы еще слишком плохо организованы, чтобы восполнить свои потери или просто обеспечить нормальные потребности.
— Мы будем атаковать Ифри?
— Нет. Это слишком опасно. Если нам удастся отрезать их, мы выполним ту же задачу, но более экономными средствами. Кроме того, эта база скоро понадобится нам самим.
— А Ллинатавр? Я хочу сказать… Ведь у нас есть информация, что ваша супруга была взята под охрану каким-то имперским агентом… — Олифант смолк, увидев, к каким результатам привела его речь, вместо того чтобы успокоить Мак-Кормака.
Мак-Кормак, словно окаменев, долго молча стоял, глядя на Сатану. Наконец он с трудом выговорил:
— Нет, они будут защищать его всеми наличными силами. Что же до Катавраянниса, то он будет уничтожен. А о Кэтрин забудьте. Мало ли их — таких Кэтрин.
«Может ли Император позволить себе другие мысли?» Экран пискнул и включился. На нем появилось чье-то радостное лицо.
— Сэр!.. Ваше величество… Мы победили!
— Что? — Мак-Кормаку потребовалась целая секунда, чтобы понять смысл сказанного.
— Точно, Ваше величество! Донесения отовсюду, непрерывным потоком! Конечно, окончательные подсчеты еще не сделаны, но… хм… у нас нет никаких сомнений. Все ясно, будто мы читаем их собственные коды…
Какая-то часть расщепленного сознания Мак-Кормака зацепилась за эти слова. Имелись в виду не передачи от человека к человеку, а от машины к машине. Коды теперь не просто менялись. Ключевые компьютеры получали задание составить уже не новые коды, а изобрести совершенно новый язык, который другие компьютеры должны были выучить и использовать. Поскольку базовые элементы этого языка определялись случайными факторами, то дешифровка противником исключалась. Она была если не невозможна, то настолько трудоемка, что не могла уложиться во время действия данного кода. Поэтому разговоры в космосе между судами, входившими в состав флота, были для неприятеля неразрешимой загадкой, а для самого флота — безотказным средством сообщения. Шансы на дешифровку кода служили оправданием для множества попыток захвата кораблей, но такие попытки редко бывали результативными. Как правило, они вели лишь к появлению еще более изощренных кодов. Вот если бы узнать сам язык, на котором говорили враждебные машины…
Нет. Все это мечты среди белого дня… Мак-Кормак снова обратился к экрану.
— Потеря «Дзеты Ориона» доконала их. Бегут во всех направлениях. — Надо бы что-то делать. Надо бы преследовать их, пока они бегут, но не слишком далеко. Нужны новые тактические импровизации. — Хм… мы получили подтверждение, что «Лисица» цела. — Корабль Джона… — Пока нет донесения с «Нового Фобоса», но особых опасений за его судьбу не возникает.
— Корабль Колина. Боб со мной.
— Одну минуту, сэр, поступило важное сообщение… Сэр, подтверждается, что «Ахилл» получил серьезные повреждения. А ведь это почти наверняка их флагман. Теперь им от нас не уйти. Мы слопаем их поодиночке. — Дейв, жив ли ты?
— Отлично, капитан, — сказал Мак-Кормак. — Я сейчас присоединюсь к вам в командной рубке.
Снелунд позволил адмиралу в его расшитой золотом синей форме простоять навытяжку еще некоторое время дабы тот ощутил свое полное ничтожество, а сам пока небрежно вынул сигарету из украшенного драгоценными камнями портсигара, размял ее пальцами, вдохнул аромат настоящей, выращенной на Терре Королевской марихуаны, поднес к сигарете зажигалку, изящно раскинулся на троне и глубоко втянул дым. Больше в зале не было никого, кроме неподвижных горзуни. Динамики были выключены. Живая картина работала, но музыку отключили, так что лорды и леди в полумасках двигались по залу беззвучно, в двухстах световых годах отсюда и полстолетия назад.
— Как это очаровательно, — протянул Снелунд, кончив курить. Он кивнул крупному седовласому мужчине, который молча дожидался все это время. — Вольно!
Это не слишком подбодрило Пиккенса.
— Сэр… — Его голос звучал теперь тоньше, чем раньше. Он постарел за одну ночь.
Снелунд прервал его мановением руки:
— Не вибрируйте, адмирал. Я прочел ваш доклад. Знаком и с ситуацией, возникшей после вашего поражения. Я ведь не совсем безграмотен, даже если речь идет о вашей пошлой флотской прозе, хоть и являюсь губернатором. Не так ли, адмирал?
— Так точно, ваше превосходительство…
Снелунд откинулся на спинку, скрестил лодыжки, опустил веки.
— Я вызвал вас сюда не для того, чтоб вы viva voce*[5] повторили мне то, что я уже прочел, — продолжал он мягко. — Нет, я хотел поговорить с вами откровенно, поскольку беседа будет протекать с глазу на глаз. Скажите, адмирал, что вы мне посоветуете?
— Это… в моем докладе… сэр…
Снелунд изогнул брови. По щекам Пиккенса струями бежал пот.
— Слушаюсь, сэр, — выдавил он из себя. — Оставшиеся у нас силы не так уж сильно уступают силам… силам врага. Если считать вместе с теми кораблями, которые к Сатане не ходили. Мы можем сконцентрировать войска в небольшом пространстве космоса и удерживать его, отдав противнику все остальное. Мерсейский кризис не будет продолжаться вечно. Когда мы получим подкрепления, тогда мы пойдем в решающий бой…
— Ваш последний и решительный бой меня несколько разочаровал, адмирал.
Тик передернул угол рта Пиккенса.
— У губернатора есть мое прошение об отставке.
— И он ее не принял. И не примет.
— Сэр?.. — Челюсть адмирала отвисла.
— Успокойтесь. — Снелунд сменил тон с язвительного сарказма на добродушный, в его голосе вместо ленивого юмора теперь звучали четкость и прозорливость. — Вы не опозорили себя, адмирал. Вы просто вступили в схватку с более талантливым человеком. Вы оказались менее умелы, и ничто не могло избавить вас от поражения. И все же вам удалось спасти половину своих сил. У вас мало воображения, но у вас есть опыт. В эти времена всеобщей деградации опыт — великая драгоценность. Нет, мне не нужна ваша отставка. Я хочу, чтоб вы продолжали командовать.