Спал долго и сладко, после пробуждения появился чудовищный голод. Мэк глянул на часы и присвистнул, они показывали девятый час утра. Выходило, что заканчивались первые сутки полета. Приняв утренний туалет и облачившись в мундир, который являлся для него одеждой на все случаи жизни, он покинул каюту, ища ресторан.
На широких коридорах палубы царило довольно оживленное движение. Десятки пассажиров то появлялись из своих кают, то исчезали в них, иные направлялись к безынерционным лифтам, чтобы попасть на другие палубы.
Мэк не стремился исследовать весь корабль, а вошел в ресторан, которых было по несколько на каждой палубе. Внутри царило обычное многолюдье и оживленный гомон многих десятков голосов с позвякиванием столовых приборов. Мэк занял единственный оказавшийся не занятым столик и выбил заказ по компьютерному меню. Через пару минут из раскрывшихся створок пневмораздатчика стола вынырнули мясное блюдо с бессмысленным названием и овощной салат. Мэк снял колпак и вдохнул аромат мелко порезанных кусочков мяса, обильно залитых подливой с добавлением острых душистых специй. На вкус мясо оказалось просто превосходным, под стать ему был и салат. Погрузившись в себя, Мэк не сразу заметил подошедших к столику, когда услышал вежливое: «Разрешите к вам присоединиться». Мэк кивнул в ответ двум офицерам флота равных с ним в звании.
— Меня зовут Михаил. Михаил Чепенко. А это мой товарищ Гриша Бобровский.
— Мэк, — представился он и пожал протянутые руки.
Новые знакомые выбили заказ, а Мэк заметил, что они уже успели изрядно поднабраться, но не на столько, чтобы не контролировать себя.
— Как насчет бутылочки красного винца за знакомство? — предложил Чепенко.
— С удовольствием.
Появившееся вино было мгновенно разлито по бокалам, которые незамедлительно опустели.
— Ты уже освоился тут? — спросил Чепенко.
— Пока не успел, — ответил Мэк и улыбнулся.
— Напрасно, здесь есть некоторые соблазны, которые не дадут помереть от скуки. Мы вчера ходили в танцклуб на четвертой палубе. Танцы в невесомости, хорошая выпивка, толпы одиноких красавиц. Потом забрели в казино, но потом, как оказалось, с нашими финансами там делать нечего. Скажи, Бобер?
— А? Ну да... Еще бы, минимальные ставки от нескольких тысяч кредитов, — рассеянно сказал задумавшийся о своем и тщательно пережевывающий пищу Бобровский.
Мэк снова улыбнулся.
— Я знаком с подобными заведениями. Как правило, там собираются ожиревшие толстосумы и карточные шулеры. По мне, так лучше просадить деньги в компании прекрасного пола.
— Тогда мы зайдем за тобой к часам одиннадцати вечера, примерно — предложил Чепенко.
— Каюта: пять — семьдесят два.
— Угу, запомнил. За это стоит выпить, за предстоящую ночку.
Мэк, как и остальные, в несколько долгих глотков выпил второй бокал, не утруждая себя дегустацией букета, и поставил его рядом с салатницей, потом доел мясное блюдо, размышляя над тем, что как-то сразу проникся симпатией к своим новым спутникам.
— Вы в отпуске, ребята?
— Если бы, — ответил Чепенко. — Получили назначение в шестнадцатую штурмовую дивизию.
— Вот так новость, теперь я вдвойне рад нашему знакомству. У меня такое же назначение.
— А еще говорят, чудес не бывает, — улыбнулся Чепенко, — седьмой флот?
Мэк кивнул.
На каком корабле служил?
Эсминец «Защитник», погиб при Ютиве III
А-а. Наслышан про эту бойню, награды за неё?
— Вот эта, — Мэк показал на орден доблести, — золотой крест за призрак. А вы?
Десантная дивизия седьмого флота. Пилоты батальонных десантно-штурмовых кораблей. Мы с Бобровским еще с самой Академии вместе и по распределению попали тоже вместе. Так получилось, что наши ДШК погибли тоже вместе, ну а мы... ну а мы выжили. Повезло.
Честно говоря, — произнес Бобровский, когда расправился с бифштексом и картофелем фри, — не хотел бы я оказаться на месте тех ребят, которых мы доставляем.
Угу. Бросаем их в самое пекло. По правде говоря, мне они всегда казались безумцами. Могу лишь догадываться, что они переживают, но сверху все это похоже на ад кромешный.
Это мне знакомо, — немного скованно сказал Мэк, вновь вспомнив Ирбидору. — когда-то и мне пришлось быть десантником.
Да ну!
Мэк попытался улыбнуться.
Выпрыгиваешь из капсулы, бежишь, стреляешь, зарываешься в землю, снова стреляешь, потом опять бежишь и стреляешь. И главное, поменьше думать о собственной смерти и побольше стрелять.
И сколько у тебя выбросок?
Одна.
Для некоторых операций и одной слишком много. Сам видел.
Краем глаза Мэк заметил, как сидевший доселе спокойно Бобровский слегка дернулся. Потом он полез под стол, в незамеченный до сих пор небольшой саквояж.
Уже проснулся, Бобер? — спросил с досадой Чепенко.
Проснулся.
Опять куснул?
Угу, проголодался.
Я тебе всегда говорил, закрывай его.
Вы о ком? — Мэк был озадачен.
О лимате, — ответил Бобровский. — Хочешь глянуть? Только осторожней, цапнет.
Мэк наклонился под столик и увидел в раскрытом саквояже зверька размером с два кулака, обладавшего ярко-зеленой пушистой шерстью и бело-рыжим гребнем. Пара зорких черных глаз цепко следил за незнакомцем, набравшегося наглости рассматривать своенравного сарагонского хищника.
— Дай-ка ему сладенького, может быть твоя скотинка опять уснет, — предложил Чепенко.
— Ага, тебе лишь бы он спал, — недовольно пробурчал хозяин лимата, но все же выбил заказ бисквитного торта.
Когда пневмостворки выплюнули заказ, он аккуратно поместил пластиковую тарелочку с тортом в саквояж. Оттуда раздалось громкое чавканье вперемежку с утробным урчанием.
Некоторые посетители ресторана, сидевшие за соседними столиками, кто заинтересованно, а кто и с подозрением, стали бросать косые взгляды на трех офицеров. Один старичок откровенно глазел на них и недовольно покачивал головой.
— Старый пень, — возмутился Мэк шепотом, — видать всерьез подумал, что это мы так смачно чавкаем.
— Не пойман — не вор, — Бобровский быстро закрыл саквояж.
— Почему бы тебе не покормить своего хищника в открытую? — поинтересовался Мэк, но когда увидел набычившееся лицо хозяина зверька, понял, что спросил что-то не то.
Ситуацию прояснил Чепенко.
— Не говори ему этого. Сколько ему уже влетало в столовых и ресторанах, даже от командования. Лимат может повести себя не предсказуемо, например, погулять по соседним столам или попробовать на вкус щиколотку какой-нибудь дородной дамы.
— Тогда почему бы не кормить его в своей каюте?
— Этот маленький гад каким-то образом чувствует, где находится и ни черта не жрет в каюте. Предпочитает принимать пищу со своим хозяином. Верно, Бобер?
Бобровский невесело кивнул в подтверждение.
— Не кушать же и хозяину все время в каюте? — продолжил объяснять Чепенко. — Вот и приходится изворачиваться.
Наступил вечер. Впрочем, понятие «вечер» было довольно условно и отображало стандартное время по которому жил корабль. А для пассажиров это мог быть и день, и утро, и ночь, как кому было удобно.
В назначенный час, дверной видеоэкран показал, что у каюты появился Чепенко. Мэк был уже полностью готов и покинул свою каюту. По пути к безинерционному лифту он спросил:
— А где Бобровский?
— Да снова сюсюкается со своим монстром. Присоединится к нам через четверть часа.
— Похоже, ты недолюбливаешь этого лимата.
— Недолюбливаешь? Да я его просто ненавижу! Смотри, — он показал перевязанный палец. — Вцепился после обеда и изглодал бы до кости, если бы у меня не оказалось под рукой шокера.
Для того чтобы воспользоваться лифтом, необходимо было попасть в специальный отсек. Здесь уже скопилось около двух десятков ожидающих. К тому моменту, когда офицеры дождались его прибытия, количество пассажиров, решивших попасть на нижнюю палубу, удвоилось. Как оказалось, сам лифт был очень просторным, могущим заглотить еще большее количество людей.