— Демократии у нас хватает, а прогресс осуществляют бандиты, бывшие социал-демократы, которые теперь зовутся неоконсерваторами. Что касается женщин, то сегодня дела обстоят лучше, чем во времена вашего студенчества, предложение огромное, а спрос ничтожный, мир встал вверх тормашками.
В витринах книжных магазинов Стокгольма висят плакаты, с которых Петер взирает на редких прохожих. Здесь уместен вопрос, который чуть раньше возник у меня из-за холодного северного ветра, заставившего вспомнить Чехова и Алана Форда: что может быть лучше в мороз, чем сидеть у жаркой печки? Ничего не может быть лучше. По автобусу растекается тепло, пассажиры дремлют, и слышен только голос водителя, который, надев наушники, как того требуют правила, разговаривает с кем-то по телефону. Спорим, говорю Майе, — он наверняка охмуряет какую-нибудь девицу, и моя жена, «вот ведь странно», со мной не соглашается.
— А может, он диктует кому-то кулинарный рецепт?
— Дамский угодник?
— Как знать, а вдруг у него и нет никакой дамы?
— Думаешь, у него на связи паренек?
— Я бы не исключала.
Пробираюсь к водителю и спрашиваю по-английски, не надиктовывает ли он, случайно, по телефону рецепт яблочного пирога.
— Вы знаете шведский?
— Нет!
— С ума сойти, речь шла именно о еде, как вы догадались? Умираю от голода и как раз отправил приятелю голосовое сообщение, чтобы он приготовил нам на ужин авокадо со спаржей под фруктовым соусом с миндалем и кунжутом.
Вернувшись к Майе, шепотом делюсь:
— Так вот, говорил он не о яблочном пироге. Но все-таки о еде, и не с женщиной, а с мужчиной.
— Вот видишь!
Она смеется, совсем не казнясь из-за того, что опять одержала верх, и я принимаю решение: до самого конца поездки заключать пари только с собой. Есть ли надежда увидеть хотя бы старушку в окне, которая, поставив локти на подоконник, подперла ладонями подбородок и наблюдает за жизнью, что течет снаружи? Однако в окнах ни одной старушки, и на улице ни души. Возможно, жизнь здесь скрыта, прячется от посторонних глаз и на улице ее не разглядеть, но вдруг кто-то все же смотрит из окна в окно дома напротив? Вместо живых душ — отблеск большого автобусного зеркала заднего вида, закрепленного на фасаде между двух окон без штор: наверное, чтобы ловить солнечные лучи и отправлять их в комнату. Будь я солнцем — послал бы через это зеркало свои лучи, все до единого, персонажам фильмов Бергмана «Фанни и Александр», «Сцены из супружеской жизни», «Земляничная поляна», Биби Андерссон, Лив Ульман…
Странные это края, где окна не занавешивают, а солнце светит лишь изредка. Неслучайно здесь рождаются люди с крутым нравом, вялые битники, как тот Уве из бестселлера Бакмана «Вторая жизнь Уве», чахлые, но при этом мистики, подобно Сведенборгу; тут мало кто страшится голода, ведь в море изобилие лосося и сельди, и поэтому встречается меньше хмурых лиц, чем на юге. Когда много солнца, люди щурятся и уже в раннем возрасте обретают морщины, а здесь, как при открытой диафрагме фотоаппарата, у всех расширены зрачки — не только от марихуаны[10]. Каждый с нетерпением ждет весны, когда можно будет погреться на солнышке.
Стокгольм выглядит как большой европейский город, но не как мегаполис! Впрочем, во времена викингов здесь хватало места для добычи, награбленной в долинах Сены, Волги и Темзы, и для торжищ, на которых ее сбывали. Позже под влиянием протестантской культуры с ее культом умеренности и простоты, неприятием излишеств и верой в то, что труд является этической ценностью, на этом месте были построены внушительные здания и произошли важные социальные перемены. Москва тоже, как и Стокгольм, страдает от недостатка солнца, но она сильно разрослась вширь, по мере того как цари определяли, где проляжет новая дорога, а вот древний Стокгольм явно строился по более скромным королевским меркам.
10
Незаконное потребление наркотических средств, психотропных веществ и их аналогов наносит вред здоровью, законодательно установлен запрет на их незаконный оборот, нарушение которого грозит уголовной и административной ответственностью. —