— Вот видите, все прошло без сучка и задоринки. Зря вы переживали: секретарь Матс — человек странный, да еще и сектант, но, к счастью, последнее слово осталось не за ним! Такие уж времена — люди бывают не слишком щепетильны в выборе средств, пытаясь повлиять на ход событий, и не пренебрегают легкими путями, стремясь вписать свои имена в историю. Но ведь если бы решающее слово осталось за Матсом, Петер вернулся бы домой, и тогда всему литературному миру, а также читателям было бы отказано в праве увидеть, как вручают премию тому, кто, на мой взгляд, является самым значимым писателем современности. Писателя необязательно любить всем, сейчас литература переживает расцвет, однако книги талантливых авторов все еще редки, и поэтому особенно важно, чтобы мировоззрение, идущее вразрез с главенствующими тенденциями в литературе, вдохновляло пишущую молодежь. Литература — по крайней мере, высшей пробы — всегда будет элементом андеграунда. Сегодня в зале кое-кто даже не хлопал, причем это вопрос скорее идеологии, чем литературного вкуса. Творчество Петера Хандке никоим образом не подлежит пропаганде через рупоры, это великая литература, и вопрос свободы писателя и его политических убеждений не связан с нашими предпочтениями. Мы живем не в Советском Союзе.
Громадное здание мэрии, изначально построенное без крыши — по образцу архитектуры итальянского Возрождения, — через несколько лет все-таки обзавелось кровлей, как положено. Его создатели сперва не учли того, что на севере климат иной, чем на юге.
Немного было в тот вечер столиков в зале мэрии, сидя за которыми гостям не хотелось спросить друг друга: «А вы-то как тут оказались?»
Наш званый ужин явно был самым пышным торжеством в Швеции. И это ничуть не странно! Юноши в форменной одежде дули в фанфары, приветствуя гостей и размахивая флагами, а на сцене сменяли друг друга певцы и музыканты. Из-за столиков не вставал никто. Всех предупредили, что пока длится ужин и, по крайней мере, пока король остается на месте, подниматься нельзя. Если бы он отлучился в уборную, это стало бы великим облегчением для людей со слабым мочевым пузырем, но Густав, похоже, обладал крепким здоровьем.
Между мной и Майей за длинным столом сидел Вим Вендерс, а возле меня — исполнительный секретарь Нобелевского комитета Анна Шёстрём Дуаги, которая знала, почему я здесь. Физиономия молодого человека, сидевшего напротив, заставила меня вспомнить Григория Александровича Печорина, героя Лермонтова. Разговор с ним о международной обстановке длился всю закуску, первое и второе блюда. Какую бы тему я ни затрагивал — Китай, нестабильность в Европе, миграционный кризис, — собеседник неизменно отвечал: «Вероятно. Вы уверены? Как знать, может быть, посмотрим». Он не только походил на Печорина внешностью — на тот образ, который я себе представлял, — но и, как у героя романа, в его взгляде сквозила высокомерная сдержанность. Может быть, он знал, с кем разговаривал, и не хотел, чтобы беседа зашла в тупик, где собрано все то, что разделяет страны процветающего северо-запада и страны юго-востока; так или иначе, его внешность наводила на мысль о варягах, которые во времена Киевской Руси селились по берегам рек и основывали мелкие княжества, пока не случилось татаро-монгольское нашествие; как утверждают некоторые историки, русский народ происходит в том числе и от викингов…
У Анны Шёстрём, прелестной молодой женщины, чьи большие голубые глаза не привыкли щуриться на скупом солнце, было чистое, открытое лицо, выдававшее в ней человека с доброй душой. Не зная, как начать беседу, я указал на карточку с ее именем, стоявшую на столе.
— Шёстрём! Вы, наверное, родственница Виктора?
— Виктора?
— Да, я имею в виду Виктора Шёстрёма. Он и Ингмар Бергман — самые знаменитые шведские режиссеры, а Шёстрём вдобавок актер! Вы не слышали о нем?
— Нет.
— Шутите!
— Вовсе не шучу.
Она смотрела на меня робко, но искренне. Неужели молодая особа, которая в числе других возглавляет Нобелевский институт, не слышала о столь значимой фигуре шведского кинематографа?
— Сожалею, господин Кустурица, но я и в самом деле не знаю, кто такой Виктор Шёстрём.
— Ну и ладно, ведь это знает интернет!
Румянец залил ее лицо, она взглянула на Вендерса, сидевшего слева, и тот с экрана айфона прочитал: «Виктор Шёстрём, основоположник шведского кинематографа, актер и режиссер, один из крупнейших деятелей искусства, играл, в частности, в фильме Ингмара Бергмана „Земляничная поляна“».
— Каюсь, но я и впрямь не слышала о нем!