Как-то вечером, после поверки, он вышел в одной нижней рубашке на крыльцо. Откуда ни возьмись — командир роты капитан Михайлов.
— Почему не по форме одет? — спросил он. — Что тут делаешь?
— Вышел подышать свежим воздухом, — ответил Прокофий. Михайлов смотрел на него с недоверием.
— Да чего же тут особенного, ваше высокоблагородие?
А на другой день дежурный по части князь Оболенский все же услышал, как Прытков перед вечерней поверкой говорил однополчанам:
— Чего мы желаем — того весь народ желает…
В понедельник 12 июня утром к нам пришел временно командовавший ротой подпоручик Есаулов[9] и завел речь о нашей петиции.
— Ваши требования несуразны, — говорил он. — Они не соответствуют воинскому долгу и дисциплине.
Поскольку Есаулов разрешил всем свободно высказываться, я не удержался и стал защищать выработанный нами документ. Это не понравилось Есаулову, и он приказал мне сесть и замолчать.
Позже в показаниях следователю Есаулов оклеветал меня, заявив, что я якобы с целью унизить Есаулова грубо вмешивался в его беседу, отвечал за других, прерывал офицера и возражал ему.
Эта клевета хотя и была опровергнута солдатами, на суде все же осталась в силе.
Вообще Есаулов и раньше относился ко мне со скрытой неприязнью.
Через некоторое время мне стали также известны и некоторые подробности того, как наш командир полка докладывал о происшедшем царю. Гадон поехал во дворец сразу же, как только узнал о вручении Озерову петиции. Николай II был настолько ошеломлен и испуган, что пообещал ему никого из нас не наказывать.
Волю императора Гадон объявил офицерам. Это вызвало среди них смятение. Капитан Старицкий обиделся: как же так, солдаты нанесли ему оскорбление на митинге и останутся без воздействия? Он подал рапорт об увольнении со службы. Бумага была принята, а вечером возвращена обратно.
— Все изменилось, — сказал Гадон. — Над бунтовщиками состоится суд.
Под влиянием Трепова, вошедшего в кабинет Николая II после Гадона, самодержец изменил свое решение.
Один за другим последовали приказы. Великий князь Николай Николаевич телеграфировал генералу от инфантерии Газенкампфу[10]:
«Прошу вас сделать соответствующее распоряжение, чтобы завтра, 13 июня, было назначено судебное следствие над нижними чинами первого батальона лейб-гвардии Преображенского полка и над начальствующими лицами для выяснения виновности по событиям в Петергофе.
Лейб-гвардии Преображенский полк прибудет в лагерь Красного Села до двенадцати часов дня».
Приказом № 31 по войскам гвардии и Петербургского военного округа от 16 июня 1906 года 1-й батальон лейб-гвардии Преображенского полка переименовывался в особый пехотный батальон и лишался прав гвардии.
Приказом № 32 от 17 июня полковник князь Трубецкой, капитаны князь Оболенский, Мансуров, Михайлов и Старицкий, подпоручики Фон Дэн и Есаулов оставлялись в этом подразделении на тех же должностях, а князь Оболенский лишался звания флигель-адъютанта…
Николай II ставил на вид главнокомандующему войсками гвардии и Петербургского военного округа великому князю Николаю Николаевичу, делал замечание командиру гвардейского корпуса князю Васильчикову, объявил выговор командиру 1-й бригады 1-й пехотной дивизии генерал-майору Сирелиусу. Генерал-майор Озеров и генерал-майор Гадон со службы увольнялись без мундира и пенсии, с лишением их придворного звания «свиты его величества».
Все эти приказы зачитывались в ротах, эскадронах, батареях, сотнях и командах при собрании всех чинов. И надо сказать, что они не столько устрашали солдат, сколько способствовали противоправительственной пропаганде, лили воду на мельницу революции.
В дни нашего выступления революционным брожением были охвачены и другие подразделения и части столичного гарнизона.
Судья генерал-майор Томашевич, который вел следствие по делу преображенцев, в своем секретном рапорте главнокомандующему войсками гвардии и Петербургского военного округа великому князю Николаю Николаевичу писал:
«Не предоставляется оснований думать, что бывшие утром 8 июня перед выступлением разговоры о том, чтобы «забастовать» и не идти в Петергоф, ограничивались только одним 1-м батальоном, да и по существу своему они могли возникнуть лишь при наличности сознания, что ВЕСЬ ПОЛК НАСТРОЕН ОДИНАКОВО».