– Все это очень здорово, но как же с нами? – подал голос Данг.
– На твоем месте я оставался бы здесь и после выздоровления, помогая фрей Рокс, – сказал Дик.
– На моем! – фыркнул Данг. – Быстро ты научился людьми распоряжаться!
– Как команда погибла – так и научился, – огрызнулся Дик.
– Ага. И славно же ты научился – аж сюда корабль привел!
– Данг, заткнись, – Рокс ударила ребром ладони по столу, и Данг немедленно заткнулся. – Дик прав, а ты – нет. Подумай сам, что ждет тебя и ребят, если ты вернешься в Муравейник. Что ты там найдешь? Чем ты поможешь себе и другим?
– Если у тебя есть хоть немножко мозгов в голове, Данг, ты послушаешь своих друзей, – сказал Пуля. – Нешер или сумеет подгрести под себя всю банду Яно разом, или начнется стрельба. Но это не самое худшее – видели мы ту стрельбу в разных видах… Самое худшее – что она не понимает, как быстро превратится во второго Яно.
– По-моему, сэй Пуля, вы просто трусите, – бросил Данг.
– А по-моему, Данг, ты просто дурак, – сказал Дик. – Ты обвиняешь в трусости человека, который через такое прошел, что тебе и не снилось.
Габо поднял руку, призывая его к молчанию, и Дик оборвал себя на полуфразе.
– Данг и в самом деле дурак, – сказал Габо. – Но и дураки бывают правы. Я действительно струсил – но не сейчас, когда я покинул Нешер на пороге победы, а пять лет назад, когда мы с ней вместе начинали. Я и впрямь через многое прошел – но вот гнить в колонии пленных испугался и выбрал жизнь бандита.
– Оро, – Дик легонько стукнул донышком чашки по столу. – Самый первый здесь дурак – это я. Сколько времени я уже тут, встречался с двумя имперскими пленными – и ни разу не подумал, что где-то здесь есть лагерь.
– Колония, – поправил Пуля. – Возле космопорта Лагаш. Ее не стерегут, потому что бежать некуда. Кто-то нашел себе какую-то работу, кто-то сумел тут завести семью с местными, но в основном люди прозябают.
– Как и здешние космоходы, потерявшие пилотов, – уточнил Дик.
– Да, как и они.
– Почему ты не сказал мне? – Дик повернулся к Дангу.
– Так ведь ты не спрашивал, – пожал плечами «сурок». – Я думал, ты знаешь. Об этом же все знают!
– Я думал, – Дик запустил пальцы в волосы, – что здесь только частные пленники. Я сам…
– Ну да, бывает, что кого-то берут в плен частным порядком, – кивнул Габо. – Но захваченные в ходе боевых действий содержатся в колонии. Между собой, – он невесело усмехнулся, – мы зовем ее «колонией прокаженных».
– Но вы же были в лагере смерти, – Дик все еще не понимал. Габо тяжко вздохнул.
– Я попал туда не потому что я имперский офицер. Я попал туда за убийство.
– Осужденным на смерть, – еще тише и тяжелее проговорил Рэй, – здесь часто предлагают выбор: виселица или лагерь, где готовят молодых морлоков. Четырежды в год, на сломе сезонов устанавливается погода, когда на поверхности планеты можно выжить без средств спецзащиты. Тогда заключенных отпускают. Дают карту, оружие, запас продовольствия. Если они в течение трех суток успевают добраться до ближайшего населенного пункта, они могут быть свободны. Им дают фору в сутки. Потом по следу пускают молодых морлоков. Их задача – выследить и убить беглецов. Без средств слежения, провизии, карты. Только легкое оружие – пулевики и ножи.
– А еще когти, зубы и хвосты, – ухмыльнулся Пуля. – Меня подстрелили на окраине поселка Гет на исходе третьих суток. Морлоки – обязательные твари. Они не пересекали поселковой границы. А двое местных жителей побились об заклад, протяну я требуемые одиннадцать минут до истечения трех суток или нет…
– Как жестоко, – прошептала Рокс.
– Я совершил убийство, получил приговор и должен был висеть, – возразил Пуля. – Мне дали шанс и я его использовал. Когда одиннадцать минут прошли, тот, кто выиграл заклад, отнес меня к себе в дом и позвал врача…
– Все равно это бесчеловечно, – Рокс тряхнула волосами.
– Нет, – опять возразил Пуля. – Это вполне по-человечески. В том-то и дело. Морлокам в голову не пришло биться об заклад на мой счет – но переступить границу поселка им тоже не пришло в голову.
– Мы – люди, – сказал Рэй. – Только искалеченные. Простите нас, мастер Дельгадо.
– Тебя-то за что? – хмыкнул Пуля. – Ты же в это время ошивался в Империи, так? Да если бы и нет… поверь, я давно уже никого ни в чем не виню. Морлоков меньше всего.
– Хватит, – Дик встал. – Мария, где мы устроим мастера Дельгадо?
– Иди спать, мы найдем место, – Рокс улыбнулась ему.
– Где бы я был без вас всех, – улыбнулся он ей в ответ.
Да, подумал Пуля. Вот так это и начинается. Сначала несколько хороших ребят хотят добыть себе и другим кусок жизни получше той, какую им приходится вести. Потом оказывается, что на этот кусок жизни много претендентов и придется за него воевать. А потом воевать входит в привычку – если, конечно, эту привычку ребятам не отобьют с самого начала радикальным способом.
Мальчик понял, что просто ходить и проповедовать – мало, что пора вступить в схватку за жизнь, и без союзников этой схватке не выстоять. А чтобы союзники не считали его дурачком, который горазд только языком молоть, он зарезал с десяток людей в «Цветке дракона». И зарежет ещё, если будет надо.
Мария и еще одна гем-женщина принесли Габо плетеный из гаса футон и спальный мешок. Рокс отвела ему пустую каморку. Кровати гемов были рослому Габо коротковаты, и по примеру морлока он устроился на полу, благо в каморке было чисто. Морлок же показал Габо мужскую половину душевой – обычно в казармах гемов душевые были общими, но здесь помещение разгородили ширмой. Кроме этой ширмы, Габо заприметил еще много признаков того, что здесь пытаются жить христианской жизнью – как ее понимает юный Суна, во всяком случае. Аристократочка старалась держаться с гемами запросто, ужинали все вместе, у входа в женскую спальню был маркером нарисован крест.
Направляясь к своему спальному месту, Габо у двери лазарета наткнулся на Рокс. Задержалась она затем, чтобы бросить взгляд на спящего Дика.
Дик спал не один, а с некоей особой женского пола. Особа была худущей, имела от роду три года – или пять, у Дельгадо всегда было плохо с определением на глаз детского возраста, и была то ли тэка, то ли дзё, по еле отросшим волосенкам не определишь. Она возилась и вертелась под боком у Дика, устраиваясь поудобнее, а он – видимо, очень устал за этот длинный день – даже не морщился во сне, когда она задевала перебинтованную руку.
– Это Ксана, – тихо сказала Рокс, отходя от двери. – Ее подобрали в ничьих катакомбах.
Габо оперся рукой о стену, преградив ей путь:
– Живи мы на Старой Земле, вы бы, наверное, выхаживали птичек с подбитыми крылышками и отпускали на волю. Но когда создавали экосистему Картаго, птичек не предусмотрели, так что вы выхаживаете гемов и людей.
– Людей и людей, – подчеркнула девица.
– Людей, – согласился Дельгадо. – Которых вы можете сильно подвести, если вам наскучит эта благотворительность.
Девица толкнула его руку так сильно, что он чуть не потерял равновесие.
– Будьте спокойны на этот счет. И вообще непонятно, отчего человеку, который проведет здесь одну-две ночи, нужно об этом беспокоиться.
– Скажите, сударыня, а у вас есть какие-то соображения насчет того, почему меня пустили сюда на одну-две ночи? Отчего господин Суна так мне доверяет?
– По-моему это очевидно. Вы спасли его в Муравейнике. Отдали себя в руки полиции, чтобы купить ему время для отхода. Разве это не так?
– Так. Но я мог преследовать и свои цели. Например, оказаться в конце концов здесь. Я могу быть агентом синоби или армейской СБ, или обычной, или полицейским стукачом, понимете, барышня?
– Кто угодно, кроме гемов, может оказаться, – девушка вздохнула. – Даже я. Это если предаваться паранойе. А если ей не предаваться, то нам нужно кому-то довериться.
– Потому что вы собираетесь расширять штат?
– Идите спать, сеу Дельгадо. Вы, наверное, устали, и я устала, это точно.
– Собираетесь лечь здесь?
– Да.
– Но не в компании с тем, с кем хотелось бы. Не выпихивать же младенца из кроватки.