- Что ты любишь мужчин?
- Я их ненавижу, симатта! То есть, не всех мужчин, а только этих… извращенцев паскудных.
Глаза Шаны распахнулись еще шире.
- Неплохо натаскивают в Империи, - пробормотала она.
- Империя тут ни при чем, - Дик стиснул ее ладонь. – Чтоб ты знала, я только здесь познакомился с одним таким. И мне хватило на всю жизнь.
- Если тебе попался один мерзавец, это еще не повод считать такими всех остальных… и ломать мне руку.
- Извини, - Дик разжал хватку. Разговор принимал все более скверный оборот.
«А если ты поцелуешь ее, разговаривать не придется. Тем более, она на это напрашивается сама».
- Это ты извини. Кажется, я втравила тебя в не очень-то приятный разговор…
Дик осторожно привлек ее к себе.
И если у тебя, сказала внутренняя сволочь, появится наконец другая женщина – Бет будет в большей безопасности. Впрочем, добавила внутренняя сволочь, если у тебя появится другой мужчина – никому вообще не придет в голову связывать ваши имена…
Дик швырнул во внутреннюю сволочь внутренним ботинком. Армированным, от тяжелого скафандра…
А еще, прошипела внутренняя сволочь из угла, ты ни секунды не думал о том, как сделать так, чтобы Бет было хорошо.
Дик пустил в ход второй внутренний ботинок.
«Я старался не сделать ей больно!»
Э-э-э… по-твоему, это одно и тоже? Жалкое оправдание.
- Шана, скажи, - Дик погладил девушку по спине. – Как сделать… ну, то есть… как доставить женщине удовольствие?
- Хм-м… - Шана насупила бровки и почесала пальцем подбородок. – Дай подумать. Знаешь, похоже, что я понятия об этом не имею.
- Как это? – Дик даже сел.
- Очень легко, - Шана тоже села. – Поскольку ты там заговоры крутил вместо работы, придется тебе кое-что объяснить. В такие места, как «Горячее поле» мужчины ходят не затем, чтобы доставлять удовольствие нам. А чтобы доставлять его себе.
- Да, но… ты же наверняка читала все эти книжки со всякими советами, и знаешь…
- А ты что, не читал? В Империи они запрещены?
- Какую только чушь вам не рассказывают, - вспыхнул Дик. – Ничего они не запрещены. В школе первой ступени читают спецкурс по супружеской жизни. Но он факультативный, и я его не брал – я же хотел принести обет безбрачия. Взял вместо него курс топологии.
- Ну вот пусть топология тебе и помогает.
- Шана, я же ничего больше не прошу – только рассказать…
- Ну и дурак! Дурак, что ничего больше не просишь! В кои то веки в постели парень, который нравится – и ничего не просит, только рассказать… - Она вдруг разревелась, и сразу перешла к более решительным действиям: схватила подушку и принялась его колотить.
- Вот тебе топология! Вот тебе топология!
Дик попытался провести захват, оба свалились на пол, и юноша прижал Шану к ковру.
«Ну, теперь целуй ее. И не сомневайся – она этого хочет».
Губы Шаны с готовностью раскрылись навстречу. Целовалась она, конечно, не так, как Баккарин, но и не так, как Бет.
Браслет опять завибрировал, потом загудел, запищал – и снова выпалил короткую очередь в вену.
- Что это у тебя? – спросила Шана, переводя дыхание.
- Так… медицинское. Да ничего страшного, ты же видишь – попищало и перестало...
Он попробовал вернуться к поцелуям, но Шана закрыла его рот ладонью.
- Хорошо, - сказала она. – Я тебя научу. Только ты не обижайся, если я буду говорить что-то неприятное.
«Неприятное? Она думает, что может сказать мне что-то неприятное?»
- Во-первых, - девушка отогнула палец. – Не раскрывай так широко рот. Ты же не барракуду целуешь, а женщину. У нас маленькие рты. В основном. И… я не знаю, как другим, но мне, когда пытаются накрыть мой рот целиком, просто противно. И когда всасывают мой язык так, будто хотят его вырвать. Во-вторых. Я и в самом деле не знаю, от чего я могла бы испытать настоящее удовольствие. Но я точно знаю, что никак не работает. Например, тискать и сопеть – последнее дело. От этого всякое желание пропадает. В-третьих, тебе не говорили, какие у тебя сильные руки? Ран, грудь женщины – это не рычаги управления вельботом. Ее не надо сжимать изо всех сил. Ее нужно ласкать осторожно, и сжимать слегка. Да, примерно вот так. А теперь давай поиграем в игру: сначала я буду делать тебе то, что нравится мне. Это лучше, чем просто рассказывать. А потом наступит твоя очередь. А потом – наоборот – каждый будет делать то, что нравится другому.
- Тебе так учили?
- Да, - с некоторым вызовом сказала Шана. – Меня так учили.
- Хорошая наука, - улыбнулся Дик.
«Всяко лучше, чем выпускать ближним кишки и травить их газом…»
- Тогда ложись на спину, расслабляйся и запоминай…
Пусть это грех, подумал Дик. Но она одинока и я одинок. Никто не избавил нас от необходимости грешить – когда нам совсем не хотелось... Так пусть же никто не смеет нам пенять и на то, что мы добудем друг для друга немного радости, когда нам хочется…
…Значит, вот что ей нравится… Ха, мне это нравится тоже – значит, когда наступит моя очередь – просто повторить? Да пожалуй… Да, и это тоже… А-а, она же девушка, как повторить вот это? И вот это? Когда левиафаннеры трепались о женщинах, он уходил или просто старался не слушать, но успел узнать, что у них есть тоже какое-то особенное место, надо только поискать… Ох, нет. Не это…. Не сейчас…
Шана сначала испугалась и потрясла его за плечи:
- Эй, что это ты? Что с тобой?
Он не смог ответить. Она догадалась сама.
- Это ты смеешься, что ли?
- Д-да…
Она понаблюдала еще немного и сообщила:
- Лучше не делай этого на людях. Слишком на припадок похоже.
- Я… знаю…
- А что смешного-то? Ну, упал. Как упал, так и встанет. Продолжаем игру. Твоя очередь.
Прошло еще некоторое время. Дик чувствовал, как нарастает слабость, но ощущения – новые, удивительные – помогали ее преодолевать.
- Эй, ты просто повторяешь то, что делала я. А ты должен делать мне то, что нравится тебе самому.
- Мне это нравится. Честно. Я сам раньше не знал. Правда-правда, - он поднял загнутый мизинец. – Если я вру, пусть так и останется на всю жизнь.
Шана прыснула.
- А почему же тогда…
- А потому что вот, - он показал ей браслет. – Я так думаю. Я тебе не сказал. Наверное, зря. У меня с сердцем, оказывается, неважно. Туда попала какая-то зараза, ее нужно долго лечить, но чтобы оно не перенапрягалось, пока не вылечится, мне надели вот эту штуку. Если у меня пульс слишком частит – она что-то мне вливает, от чего понижается давление. Я сюда еле доплелся, потому что пришлось шариться по онсэнам из-за этого синоби, и я переволновался еще. Спал на ходу. Но ничего, как-то справился. А теперь…
Шана опять схватила подушку и врезала ему по уху.
- А теперь, - едко сказала она, - ты заматываешься в одеяло и ложишься в койку. Спать!
- Эй, это не значит, что я совсем ни на что не гожусь…
- Не с таким лицом.
- Да ты моего лица вообще не увидишь!
- Ты сам-то его видишь? – Шана выдернула ящик-хикидаси и, выхватив оттуда косметический набор, чуть ли не носом ткнула Дика в зеркало. – Ты же бледнеешь на глазах, будто тебя в отбеливатель макнули. Озабоченный придурок, почему ты сразу не сказал, что у тебя проблемы с сердцем? Ты думаешь, я обрадуюсь, если ты на мне помрешь? Да мне придется сразу вешаться!
- Извини, - слабость почему-то стала непереборимой. Голова стала клониться к земле, пришлось упереться локтями в колени. – Я опять ни о ком, кроме себя, не подумал… Сделай мне кофе, Шана. Некрепкий. Но очень сладкий.
Оставшись один, он снова засмеялся над собой. Бедная Шана, она решит, что у него вконец извращенное чувство юмора. И ей ведь даже не объяснишь, что здесь смешного. Запахнув халат, он перетащился за стол. Руки и ноги начали холодеть. Ничего себе успокоительное, как бы не успокоило навсегда. Сам виноват. Будем надеяться, Пауль знал, что делал. Пауль – хороший мужик, только глупый, как я. Максим тоже хороший мужик, только слишком умный. И Моро неправ – Ройе понял, что сделал со мной. Все он понял, только выхода другого не было, ни у него, ни у меня. То есть, был – более кровавый и жестокий… Надо покончить с этим однажды. Покончить с положением, когда у хороших людей остаются только кровавые и жестокие пути. Дело уже не в одной только леди Констанс и ее семье, Моро опоздал… Дело в том, что в мире до черта много таких, как Брюсы и Шнайдеры и до черта мало таких, как Северин Огата и братья Ройе…