– Но это совсем не просто, капитан, – покачал головой Рэй. – Тот щенок, которого вы обратили в тюрьме, Ионатан и Давид – они ведь уже умирали. Им было все равно. А переломить верность морлока… Я помню, сколько со мной возились сохэи.
– Я не хочу ломать ничью верность, – Дик сложил ладони «домиком». – Если ты именно так понял меня – то понял неправильно.
– Мне… неспокойно за вас, сэнтио-сама, – даже обращенному морлоку нелегко было признать, что ему страшно. – Я знаю… своих. Одно дело, если они вас не признают…
– Да, – перебил его Дик. – И поэтому мы пойдем сначала к тем, которые меня признают. К тем, кто нес караул во дворце и стоял в оцеплении во время казни.
Марта ахнула.
– Сэнтио-сама, – прошептал Рэй. – Они вас добьют. Поверьте мне.
– Сделают они это или нет, а к ним нужно идти, без них нам никуда.
– Но вы ведь… пойдете еще не прямо сейчас? – спросила Мария.
– Нет, конечно. Я еще останусь тут… – юноша порылся в карманах. – О, вот оно. Смотри, какая штучка.
Из его ладони вырвался жужжащий шарик силового йо-йо, рассыпал разноцветные искры, упал вниз, остановился у самой земли и пошел вверх. Ксана выползла из своего угла и села напротив, завороженно глядя на танец волчка. Дик был невеликим мастером пускать йо-йо, но все равно заворожил Ксану.
– Ва-ва, – сказала она через минуту.
– Скажи «Дай».
– Ва-ва! – девочка попыталась цапнуть игрушку на лету, но Дик оказался ловчее и сжал ее в кулаке.
– Скажи «Дай».
– Дай, – подсказывала Мария. – Дай, пожалуйста.
– Вай! – взвизгнула Ксана, и Дик протянул забавку ей. Потом, оставив девочку, отошел в сторону, и Рэй с ним.
– Я все-таки надеюсь, что вы передумаете, сэнтио-сама.
Дик снова копался в сумке, выискивая принесенные детали – они с Томом хотели собрать нормальную гидропонную установку для бустера. Это позволило бы меньше зависеть от пожертвований. Юноша долго молчал, и Рэй безучастно оглядывал пещеру Салима: гемы-миссионеры готовились ко сну, Остин и Бат, напротив, собирались в дорогу, женщины грели воду для мытья посуды, дикий ребенок пускал йо-йо.
– Рэй, когда ты шел на арену – на что-то надеялся? – вывел его из созерцания Дик.
– Нет. Но два раза такой удачи не будет.
– Удача, удача… – Дик с досадой громыхнул сумкой о пол. – Все здесь помешались на удаче, и ты от них заразился. Рэй, нет никакой удачи. Есть воля Бога и есть мы. Мы либо можем выполнить ее, либо нет. Знаешь, почему мне нужно триста морлоков?
– Это… – Рэй почесал в затылке. – Потому что Гедеон с тремястами лакавших воду спас Израиль?
– Да, Рэй. А еще – потому что коммандер Сагара сказал: если космическую станцию нельзя захватить десантом из трехсот человек – значит, ее вообще нельзя захватить.
– Сэнтио-сама…
– Ты мне рассказывал обо всем этом, помнишь? – Дик понизил голос до шепота. – Подразделения морлоков тасуют, как колоду. Сначала – служба в городе и во дворце, тренировки в подземельях. Потом – военная база возле Лагаша и тренировки на пересеченной местности… А потом – космос, служба на станции Акхит и тренировки в невесомости. Рэй, как только мы захватим станцию и пошлем ансибль-пакет в Империю – война выиграна. Через полгода самое позднее здесь будут имперские войска.
Рэй вздохнул.
– Что ж, может быть, у нас и в самом деле нет другого пути… Но вы хотя бы позволите мне первым пойти посмотреть, узнать, что и как?
– Куда?
– Здесь есть место, которое зовется Лабиринтом. Мы, морлоки, собираемся там в свободное время. Не только армейские – хозяйские и городские тоже… Там я разведывал насчет вас. Дайте мне пойти, а то я… все равно пойду.
– Против такого довода не попрешь, – Дик улыбнулся и громко спросил: – Немного уборки, потом немного тренировки, Рэй-кун?
– Ох, – вздохнул Рэй. – Может, одна только уборка? Я так боюсь переломать вам ребра…
Сколько веревочка ни вейся – а конец будет. Дамон Исия нисколько не удивился, что ему приказали изловить «Апостола крыс». Он удивился, что это произошло так поздно, в преддверии Осени Анат.
Главной его задачей на брифинге у начальника департамента было – не засмеяться. Задача не из легких: со стороны этологов выступила троица таких напыщенных дебилов, что Исия все два часа кусал губы.
Начали с того, что показали гем-детеныша, который весело пел песенку на тиби:
Расскажу я вам, друзья,
Что на сердце у меня.
Я пою-танцую от того, что
Маму, папу и меня
Сотворил Господь-Творец
По святому образу Его.
Ручки, ножки, глазки мои,
Носик, ротик, ушки мои -
Все принадлежит Ему!
Детеныш, как обычно они делают при пении, от души гримасничал и жестикулировал, и было это настолько уморительно, что Исия захохотал, не скрываясь, да и майор Декия улыбнулся так, что в ширину лицо стало больше, чем в высоту. Зато этологическая баба не уронила ни грана своей чопорности.
– Вам это может показаться забавным, – сказала она. – Если не знать, что вся детва шестьдесят второго комбината поет эту песенку, а весь взрослый постоянный состав обращен в псевдохристианство. И неизвестно, сколько пострадало из текучего контингента – проверка только идет.
– Этологическая диверсия, смекаешь? – сказал господин Декия.
– И чьих же это рук дело? – чувствуя некоторый свербеж под ложечкой, спросил Исия.
– Группы тэка, захваченных этой зимой рейдерами, – вставил свои пять копеек этологический хмырь. – Как это часто бывает с рейдерами, ментокоррекция была проведена некачественно, а потом ошибку допустили при распределении, когда решили не разбивать рабочее звено. Понимаете, обычная практика в таких случаях – не разбивать, стресс и так слишком силен, но эти четверо оказались связаны общей памятью, а трансляция казни сработала как спусковой крючок…
Он запнулся, и рулевое колесо перехватила другая этологическая баба.
– Они с «Паломника». С того самого корабля, капитаном которого был Ричард Суна.
– Тот самый пацан, который… – Исия изобразил догадку.
– Да, тот самый. Видимо, он обладал некоторой природной харизмой, потому что у четверки тэка сложилась иллюзия, что он жив. Понимаете, гемы порой, как дети – выдумывают себе несуществующего друга… на которого можно свалить свои ошибки и проступки. В их понимании это даже не ложь, они не отличают подсознательного от сознательного. С одной стороны, за годы христианизации у них сформировались определенные комплексы, которые побуждали их к определенным действиям – в частности, проповедовать свою веру. С другой стороны, он как гемы нуждаются в санкции со стороны человека. Если такой санкции они не получают от реального человека, ее дает подсознание. Вам понятно?
– Угу, – кивнул Исия. – Что ж тут непонятного. Закурить можно?
– Можно, – поморщился этологический хмырь. – Вот что удивительно: все, ну абсолютно все разбираются в этологии, политике, экономике и медицине. Всем кажется, что специалисты в этих областях ни черта не смыслят, только зря получают свои деньги…
– Вы забыли про гравиполо, – Исия выпустил дым. – И воспитание детей.
– Это не важно. Важно то, что многие считают, будто этология как специальность не нужна вообще – главное почаще пороть гемов.
– Это не только гемов касается, – Исия усмехнулся между затяжками. – Многие считают, что если почаще пороть людей, то и полиция станет не нужна. Но я все никак не пойму, при чем тут к вашим проблемам наш департамент.
– В вашем районе началось то же самое, – сказала этологическая тетка. – Этологи по меньшей мере двух рабочих бригад отметили характерные особенности в поведении гемов: склонность к образованию стабильных сексуальных пар, исчезновение мертвых тел… интеррогация дала тот же результат, что и в других местах: там сложился псевдокульт Ричарда Суны с христианскими мотивами.
– То есть?
– Они верят, что Суна жив, – пояснил хмырь. – Что именно он приходит к ним, учит их христианской вере, молитвам и гимнам… Прекрасный юноша с ослепительно-синими глазами, в черном плаще до пят и со знаком креста на груди.