Кае говорил один мудрый ленивец, «если можешь повлиять — так бери и делай, а если же нет — то и забей».
— Эй, Надея, ты чего притих?
— Да вот смотрю я на тебя и не понимаю. Что с тобой не так, — признался собеседник.
Вот и как это понимать?
— А поконкретнее и поподробнее можно?
— Можно, почему бы и нет? — хекнул вредный дух. Вытащу — придушу обязательно. За подобные комментарии, в том числе.
— Так и... — предложил я Надею продолжить.
И он меня не подвел.
— Твое физиология, Марк. Она не принадлежит человеку, — взял и орошил меня он.
— В каком смысле? — нахмурил я брови, приподнявшись с пола на локтях.
— В буквальном. Регенерации столь высокого уровня у людей не бывает. Точнее, у простых магов, — вздохнул собеседник, — Я бы понял имей ты родословную, тянущуюся тысячелетиями, как в Поднебесной. У них вовсю практикуется наследственность магии и стилей. Что и привело к подтачиванию самого организма под тот или иной метод ведения боя. Селекция, эволюция, отбор, понимай, как хочешь. Там, та же словесная магия, переходит по крови, по наследству. Настолько предрасположенность к ней заточена у определенных семей.
Нахмурив брови, я продолжил вникать.
— А я здесь коим родом?
— У тебя нет предрасположенности к столь быстрой регенерации. Это не дар рода Ливен. Вы всегда славились отличными и опытными боевиками в стихийной магии или иных стезях внешней магии. Но не более того. Да, мощь вашей родословной хоть и уступает Романовым, но на фоне других кланов уже выигрываете вы. И оттого я в раздумьях. Что с тобой не так. Всегда есть причина, и, возможно, только возможно, но... — задумалсч Надея под конец своих слов, уйдя в себя.
— Но что? — не стерпел я.
Загадка моей неспособности использовать внешнюю магию так и не поддалась мне, сколько бы часов в библиотеке рода я не провел в имении.
Там еще сохранилось множество томов, которые хранили в себе уйму полезной информации. Точнее, до недавнего времени...
Но, как факт. В том месте я ничего не нашел, да и отец так и не соизволил прояснить, уходя явно или нет от расспросов. Словно не желал или был не в состоянии ответить.
— Знаешь, а ведь твой дед, когда я еще находился с ним, грезил о новой ветви магии, — соизволил удовлетворить мое любопытство дух.
— Дай угадаю, как Франкенштейн, пытался воскресить мёртвого или что-то вроде того, но в магической науке? — предположил я.
— Именно так. Считай, твой дед являлся фанатиком не от мира. Только ближе к доктору Менгеле, настолько он мог порой зайти за орань в своих умозаключениях. Хотя в этом плане его изрядно остужала его жена и твоя бабка. Но после ее смерти... Я не могу сказать точно, меня тогда уже передали твоему отцу, которого уже сам дед особо не подпускал к личным изысканиям, но у меня есть четкое подозрение, что твое состояние, есть следствие поисков твоего деда, — заявил браслет.
Замечательно. Быть инвалидом без таланта к магии было недостаточно, так теперь я еще и гребанный монстр Франкештейна или еще какая-то неясная дрянь.
— Но я могу и ошибаться, понятно дело. Мутации никто не отменял. Ведь и в семье признанных магов вполне себе может родиться урод, — рассмеялся Надея.
— Ты хотел сказать «гадкий утенок»? — поправил я духа.
— Я всё верно сказал, — издал этот... хмырь.
— В серную кислоту закину ведь, — пригрозил я ему.
— И потеряешь великого меня в качестве собеседника, как и наследие собственного рода? — не поверил Надея.
И, черт возьми, он знал, на что следовало надавить. Чертов старикашка...
Так и прошла неделя моего заключения. В бесконечных диалогах с Надеем, физических тренировках и моральной подготовке к предстоящему.
Потому как ранним утром восьмого дня заключения двери моей камеры отворились.
На пороге стоял хмурый донельзя Защитник Севера, Олег Романов.
— Подъём, шкет. Настало время для твоего суда...
Глава 6
Я вздохнул полной грудью пробирвющий до костей холодный воздух. Красота!
В спину толкнул хмурый гвардеец.
— Чего встал? Давай двигай. Перед смертью не надышишься, — буркнул он.
Ну, да, конечно...
Дворцовая площадь утопала в многочисленной толпе. С неба падали первые снежинки, пока тяжелые облака повисли над Санкт-Петербургом, точно непроницаемая скорбящая пелена.
Серая и темная брусчатка, точно в противовес белоснежному небу, давила и невольно напоминала, что ты здесь, на Земле, а не где-то там, в необъятной высине.
До здания военного суда, что находилось напротив уже давно отремонтированного Зимнего Дворца, тянулся длинный огороженный стражей коридор в людском океане.