Между тем индейцы стали собираться толпами, и мне показалось, что они замышляют недоброе. Вскоре они сделали попытку вытащить шлюпку на берег; я угрожающе поднял саблю и знаками дал понять Ифау, чтобы тот заставил их выпустить канат. Послушавшись уговоров вождя, туземцы отказались от своего намерения и на время успокоились.
Я продолжал покупать приносимые нам в незначительном количестве плоды хлебного дерева, а также приобрел несколько копий, чтобы вооружить моих людей, ибо все наше оружие состояло из четырех палашей, два из которых были оставлены в шлюпке. Тем временем я предупредил моих спутников, что намерен с заходом солнца отправиться в путь и что нам нужно попытаться понемногу перенести все купленные припасы.
Берег кишел индейцами, и со всех сторон слышался стук ударяемых друг о друга камней, которые они держали в руках. Я знал, что этот сигнал означает призыв к нападению.
В полдень я дал каждому из моих людей по одному кокосовому ореху и по одному плоду хлебного дерева; таким же обедом я угостил вождей, с которыми все время сохранял видимость добрых отношений. Они несколько раз предлагали мне присесть, но я неизменно отказывался, так как мне и Нельсону казалось, что они рассчитывают воспользоваться этим моментом, чтобы напасть на меня. Так, держась все время настороже, мы относительно спокойно могли проглотить наш скудный обед.
Немедленно по его окончании мы начали понемногу переносить в шлюпку наши пожитки; это оказалось нелегким делом вследствие сильного прибоя. Я внимательно следил за всеми движениями индейцев, число которых беспрерывно увеличивалось; они вовсе не собирались покинуть нас, а напротив, разожгли костры и расположились вокруг с явным намерением провести здесь ночь. Они устроили совещание, и все показывало, что на нас готовится нападение.
Я передал штурману приказание подойти со шлюпкой возможно ближе к берегу, как только он увидит, что мы спускаемся по склону.
Я взял с собой в пещеру мой судовой журнал, чтобы записать все события последних дней; я отправил его в шлюпку, но индейцы попытались вырвать его из рук матроса, и только вмешательство канонира помешало им выполнить свое намерение.
Перед самым закатом солнца я отдал приказ готовиться к отплытию. Все находившиеся со мной на берегу захватили оставшиеся вещи, чтобы перенести их в шлюпку. Увидя это, вожди выразили свое удивление по поводу того, что я не собираюсь провести ночь с ними. Я ответил им, что всегда ночую в шлюпке, но что завтра утром мы возобновим нашу торговлю; я прибавил, что намерен остаться здесь до тех пор, пока погода не улучшится, а затем мы отправимся на Тонгатабу, чтобы, как мы условились, повидать короля Пулаху. Услышав это, Макака-нау поднялся и произнес: «Ты не хочешь спать на берегу. Ладно, маттие (это слово значит: мы тебя убьем)». И он покинул меня.
Индейцы тотчас же приготовились к нападению. Тогда я схватил за руку оставшегося около нас Нажите и, увлекая его за собой, начал спускаться к берегу моря.
Когда я подходил к шлюпке, Нажите предложил мне вступить в переговоры с Ифау; но я заметил, что одновременно он подстрекал своих соплеменников к нападению. Я решил убить его при первой же попытке дикарей наброситься на нас.
Я приказал плотнику оставаться со мной на берегу до тех пор, пока все остальные не сядут в шлюпку. Внезапно Нажите резким движением высвободил свою руку и убежал. Мы все находились уже в шлюпке, когда один из матросов, несмотря на крики боцмана и своих товарищей, выскочил на берег и принялся поспешно отвязывать кормовой канат.
Едва мы успели занять наши места, как по крайней мере двести туземцев ринулись в атаку; несчастный матрос, задержавшийся на берегу, был мгновенно убит; камни градом посыпались на нас. Несколько индейцев ухватилось за канат, пытаясь вытащить шлюпку на землю; это им несомненно удалось бы, если бы я не успел вытащить из кармана нож и быстро перерезать канат. Мы немедленно принялись поднимать якорь; каждый из нас получил уже более или менее серьезные ранения. В это мгновение я увидел, как пять индейцев, стоявших около трупа несчастного матроса, размозжили ему голову камнем. Несколько секунд спустя я, к великому моему удивлению, заметил, что индейцы наполнили камнями свои пироги, и двенадцать человек поплыли к нам, чтобы возобновить сражение. Они гребли с невероятной яростью, и им чуть не удалось врезаться в борт нашей шлюпки. Наш якорь завяз; но судьба нас спасла: одна из лапок якоря сломалась, и с помощью весел мы тронулись, наконец, с места. Однако пироги индейцев уже окружали нас. Тогда мне пришла в голову мысль выбросить в море несколько тряпок и рубашек; наши преследователи остановились, чтобы их подобрать. Тем временем солнце зашло, и стало темно. Индейцы отказались от дальнейшей погони и вернулись к берегу.