Молодые люди долго не могли принять никакого решения. Наконец, Хэйвуд опомнился первым. Он заявил товарищу, что, по его мнению, они сами должны отдаться в руки правосудия. Искать опасения в бегстве бесполезно. Но, быть может, раскаяние облегчит их участь.
Стюарт все еще колебался. Он бросал взгляды то на Хэйвуда, то на спящую Пегги и, казалось, был в нерешимости.
Корабль подходил все ближе. Видны были матросы, суетившиеся на палубе. Из открытых люков выглядывали угрюмые пушки.
— Поступай, как знаешь, — сказал Хэйвуд. — Что касается меня, то я сяду в первую отплывающую от берега лодку.
Стюарт еще раз с нежностью взглянул на спящую Пегги, сделал шаг по направлению к двери и остановился.
— Скорей!
Не проронив ни слова, Стюарт последовал за товарищем. На берегу они отыскали чью-то пирогу и сели в нее. Хэйвуд взялся за весла и принялся грести. С корабля бросили якорь. Грохот цепей зловеще отдался в ушах двух молодых офицеров. На корме они могли прочитать название корабля, начертанное крупными золотыми буквами — «Пандора». Это имя древней богини, хранившей ящик, в котором заключены были все мировые бедствия, не сулило ничего доброго.
Пирога была уже невдалеке от корабля. Вдруг Стюарт сказал:
— Погляди, а ведь это Хэйуорд.
Хэйвуд посмотрел на палубу.
— Да, это он!
Мичман Хэйуорд, которого мятежники спустили в шлюпку вместе с Блаем, находился на «Пандоре». Судя по фуражке, он уже имел чин лейтенанта.
При виде этой фуражки на голове бывшего товарища Хэйвуд выпустил весла. Он впервые представил себе с полной ясностью, что его ожидает. Стюарт был очень бледен.
Полно — стоит ли подниматься на корабль; не лучше ли броситься в море и покончить все разом. Смерть в волнах все-таки лучше, чем виселица.
Однако через несколько мгновений Хэйвуд снова начал грести.
— Поплывем навстречу нашей судьбе, — промолвил он упавшим голосом.
Они оба были так молоды, и им так не хотелось умирать.
Тридцатипушечный фрегат его величества «Пандора» три месяца назад вышел из Портсмута. Командир его был известен всему флоту. Если лейтенант Блай бывал порою не в меру жесток, то капитан Эдуардс мог считаться настоящим зверем.
«Пандора» уже целый месяц плавала среди островов Полинезии, разыскивая «Баунти». На Анамуке и Тубуаи капитан Эдуардс получил кое-какие сведения о пропавшем корабле и решил итти на Таити.
Наконец, пирога подошла к фрегату. Хэйвуд взобрался по веревочному трапу на палубу. Стюарт последовал за ним. У борта их встретил лейтенант Хэйуорд.
Хэйвуд подошел к нему; не решаясь протянуть руку, он робко заговорил с ним, называя, однако, по старой памяти уменьшительным именем:
— Здравствуйте, Тони.
Хэйуорд ничего не ответил, отвернулся и кликнул двух матросов.
— Отведите этих людей в каюту командира.
Стюарт и Хэйвуд молча последовали за матросами. Командир бесстрастно осведомился об их именах, затем велел немедленно заковать и спустить в трюм.
Двойная королевская пирога подошла к кораблю. С помощью своих приближенных толстый Тина важно вступил на палубу. Он привез с собой портрет капитана Кука, снова нуждавшийся в починке. Но командир «Пандоры» не хотел тратить время на пустяки и на обмен любезностями с «чернокожим королем». В немногих словах, резко и почти грубо он объяснил через переводчика цель прибытия фрегата. «Пандора» пришла на Таити для того, чтобы арестовать и передать в руки правосудия моряков, взбунтовавшихся против лейтенанта Блая. Король в собственных своих интересах должен способствовать белым в исполнении их намерения.
Добряк Тина был ошеломлен. Но когда ему, наконец, растолковали, в чем дело, он пришел в неописуемую ярость. Европейские понятия о дисциплине были ему, разумеется, чужды, и в мятеже и дезертирстве матросов он не видел ничего ужасного. Его глубоко возмутила лишь ложь со стороны гостей, которых он так радушно принял. Согласно старинной таитянской морали лгун почитался гнуснейшим из людей. А беглецы с «Баунти» обманули короля и его подданных так, как их никто никогда не обманывал.
Тина пообещал капитану Эдуардсу, что поможет ему немедленно переловить всех преступников. После этого он тотчас же покинул «Пандору», объятый стыдом и гневом. К фрегату подплывали все новые и новые пироги. Встречать английских друзей явились по обыкновению и женщины, но ни одной из них командир не позволил переступить через борт. Он знал, какую опасность могут представить эти сирены Тихого океана, и твердо решил держаться настороже.