Любовь подобна смерти. Она неизбежна.
Эти слова еще долго преследовали меня после того, как я покинула дом миссис Би. Хорошо, что я собиралась на пробежку, мне было необходимо проветрить голову после такого странного дня.
Время после полуночи стало моим любимым. В три часа ночи время просачивалось в кожу, словно поцелуй, медленно и соблазнительно. Я не спала по ночам – именно в это время подкрадывались кошмары. Настолько ужасные, что в какой-то момент я перестала засыпать. Дневной сон урывками помогал держаться на ногах. Но чтобы проспать всю ночь? Нет уж, спасибо. Это практически приглашение на повторный показ «Инцидента». По кругу.
Сегодня вечером на меня, должно быть, наложили какое-то заклятие. Во время разговора с незнакомцем – незнакомцем-мужчиной – я чувствовала себя смелой и все ограничения и барьеры, что я сама себе установила, отошли на второй план.
Я вставила наушники. Песня «Time to Dance» группы Panic! At The Disco ворвалась в мои уши, когда в три часа утра я направилась в сторону трассы Эльдорадо. В носке я припрятала электрошокер и маленький швейцарский нож. Вдобавок к этому я жила в закрытом районе, по периметру которого каждый час проезжала патрульная машина. Мне пришлось взять с собой нашего лабрадора Шэдоу, он практически умолял меня об этом перед выходом. Он, вероятно, оставался последним живым существом, о котором я заботилась.
Пес бежал на поводке, отставая от меня, как и положено четырнадцатилетнему ветерану, коим он являлся.
«Неприкасаемая», – подумала я, ступив на бетонную дорогу. Даже я готова была признать, есть в этом слове нечто милое.
Вот только это не комплимент. Я получила такое прозвище, потому что никому не позволяла касаться себя. Никогда. Вообще.
Стук, стук, стук. Я бежала так, будто от этого зависела моя жизнь. Три года назад так и было. И я не справилась. Они меня поймали.
С тех пор я бегала дважды в день. Пять миль по периметру охраняемого района, в котором жила.
Бежала, чтобы вымотать себя физически и морально, чтобы иметь возможность заснуть.
Бежала, чтобы не пришлось стоять на месте, размышлять, вспоминать и рассыпаться на крупицы.
Бежала от своих проблем, реальности и пустоты, которая грызла внутренности, подобно кислоте. Жгла, пожирала, уничтожала.
Моя рутина превратила меня в простого потребителя кислорода. Даже мне самой пришлось признать, что моя жизнь бесцельна. Я спала в дневное время и начинала жить глубокой ночью. Усердно тренировалась в подвале, стараясь избегать общения с Пэм и Дарреном, насколько это возможно. Они умоляли меня вернуться в общество, но я отказалась. После чего они забрали мою беговую дорожку, и мне пришлось выходить бегать на улицу. Они пригрозили, что лишат меня карманных денег, если я не найду работу, тогда я просто перестала их тратить. Вместо этого читала книги, гуляла с Шэдоу и опустошала свои запасы батончиков «КитКат», чтобы поддерживать в себе жизнь. Иногда я навещала миссис Би. Но никогда не покидала территорию Эльдорадо, за исключением еженедельных визитов к психотерапевту Майре.
Я посещала сеансы с Майрой с двенадцати лет и могла откровенно сказать, что она не способствовала улучшению моего самочувствия и никогда не стремилась ставить конкретный диагноз. Единственной причиной, почему я продолжала к ней ездить, являлась угроза Пэм выгнать меня из дома, если я брошу лечение, и я ей верила.
Люди как само понятие со временем начали казаться размытыми и чужими. Нечеткими, подобно черно-белому зернистому изображению на экране старых школьных телевизоров. Бэйн застиг меня врасплох, когда заговорил со мной, потому что этого уже давно никто не делал.
Подошвы ног горели, а бедра дрожали от напряжения. Я всегда была спортивной, но только после того, что случилось со мной в старшей школе, я стала по-настоящему одержима бегом, далеко не в лучшем смысле этого слова. Пэм – она не любила, когда я называла ее мамой, утверждая, что выглядит для этого звания слишком молодо, – говорила, что после «Инцидента» я стала выглядеть «горячо», и я старалась не ненавидеть ее каждый раз после этих слов.
Джесси, ты только посмотри на свои ноги. Вот она, твоя визитная карточка. Просто постарайся раскрыться и веди себя менее странно, тогда все будет в порядке.
В такой поздний час на дороге были только мы с Шэдоу. Тем лучше. Когда прохожие узнавали меня, они либо смотрели на меня как на мусор, либо отводили взгляд, будучи уверенными, что так я не замечу жалости в их глазах. Одиночество давно стало мне другом. Настолько, что, по иронии судьбы, превратилось еще и в собеседника.
Позади меня Шэдоу начал громко пыхтеть, поэтому я остановилась, наклонилась и немного растянула мышцы, дотянувшись пальцами рук до носов кроссовок.