Твою мать, это действительно Грейсон.
Что он здесь делает? Чего хочет?
Грейсон направляется в здание, а я поворачиваюсь лицом к закрытой двери, паникуя, потому что не переоделась, потому что просто не одета. Хотя, нет, я в пижаме.
Заметив, что до сих пор сжимаю в руке контейнер с мороженым, кидаюсь на кухню и засовываю его обратно в морозилку вместе с ложкой. Потом начинаю ходить кругами, пытаясь придумать новый план, но мне ни черта не приходит в голову. Подумываю, а не сказать ли охраннику, чтобы тот его не впускал, но слышу сигнал лифта и понимаю, что охранник, должно быть, узнал мерзавца, когда тот привозил меня домой на прошлой неделе.
Решив не оттягивать неизбежное, я жду, когда Грейсон выйдет из лифта, и распахиваю дверь. Он смотрит прямо на меня, и его взгляд сверлит меня, проделывая дыру в моих мыслях. В этот момент одна из моих соседок и её муж проходят по коридору к своей двери.
– О, Мелани, привет. На улице сегодня довольно прохладно, – с полным неодобрением указывает она на белые шёлковые шортики и практически прозрачную свободную майку, надетые на мне, и продолжает идти дальше.
Грейсон следует за ней и заполняет пространство в полуметре от моего порога мускулами, красотой и тестостероном, и, клянусь богом, клянусь, он смертельно опасен, как ядерная бомба. Мои колени, ох, мои колени. Моё сердце. Мои глаза. Моё тело кажется лёгким, как пёрышко, и в то же время тяжёлым, будто танк. Как такое может быть? Грейсон такой потрясающий, что я даже не могу пошевелиться. И моргнуть, и твёрдо стоять на ногах, поэтому я опираюсь на дверной косяк.
Я абсолютно трезва. И это то, о чём я могу пожалеть. Потому что образ Грейсона больше не затуманен ни дождём, ни водкой, ни моими дурацкими иллюзиями о прекрасном принце.
Мужчина, стоящий у моей двери, очень даже реальный, очень большой, очень загорелый, а улыбка Грейсона весьма и весьма очаровательна. У меня нет слов, чтобы описать его позу, тёмные блестящие глаза, твёрдые скулы, гладко выбритую челюсть и то, как лукаво приподняты уголки красивого рта. Его костюм безупречен, сидит как на модели из мужского журнала, а во взъерошенных волосах выбиваются непослушные медные пряди, отчего мне хочется пригладить их пальцами. И вот он здесь, смотрит на меня так, словно ждёт, когда я его впущу. Во мне вспыхивает воспоминание о той ночи, когда Грейсон привёз меня домой. Когда я почувствовала боль после того, как Грейсон любил меня всю ночь. И на следующее утро я обнаружила за ухом маленькую отметину.
Цепляясь за каждый свой инстинкт самосохранения, пытаюсь прикрыть дверь, но Грейсон успевает ухватить её своей большой, сильной рукой.
– Пригласи меня войти, – тихо говорит он, крепко сжимая дверь.
– Моя машина не нуждается в ремонте, всё в порядке, но спасибо, что проверил её, – говорю я, прилагая больше усилий, чтобы закрыть дверь.
Грейсон распахивает дверь и шагает внутрь, и я расстраиваюсь из-за своей неспособности удержать его снаружи. Теперь Грейсон стоит с неправильной стороны двери, закрывая её за собой, как будто это он хозяин моего дома.
– В этом здании есть бельевая шахта11?
– Ты пришёл, чтобы спросить это?
Он пересекает комнату и задёргивает все жалюзи, затем обводит взглядом пространство с такой тщательностью, что у меня внутри начинает всё дрожать.
Похоже, Грейсон хочет убедиться, что здесь нет другого мужчины.
Он ведь не может меня ревновать?
И теперь... теперь, когда Грейсон, кажется, уверен, что здесь никого, кроме меня нет, он начинает подходить ближе и смотреть на мой рот, и я отступаю, потому что инстинкт самосохранения велит мне бежать.
– Ты здесь. Почему ты вдруг оказался здесь? Что, в последнюю минуту отменилось другое свидание? – требую я объяснений.
– У меня назначено свидание с тобой. – Его брови низко опускаются над сверкающими пронзительными, словно у ястреба, глазами. – Ты и близко не рада меня видеть, а я так надеялся.
– Может быть, ты показался мне пьяной галлюцинацией. Может, я так на это надеялась.
Снова возвращаюсь к кухонному островку, и Грейсон заключает меня в объятия, его глаза голодны, в них видно чуть ли не отчаяние. Затем он берёт моё лицо в ладони и прижимается губами к моим, как будто думает – ошибочно – что я принадлежу ему.
– Я, – мягко отвечает Грейсон и снова целует меня так глубоко, что я теряю ход мыслей, пока он снова не произносит мне в губы, – не галлюцинация. И если хочешь, я проведу с тобой всю ночь, напоминая каково это, когда мой язык и мой член глубоко погружены в тебя и как сильно тебе это нравится.
Грейсон наклоняется ко мне, чтобы снова поцеловать. Я отворачиваюсь, и говорю дрожащим голосом:
– Не надо, Грейсон.
– Мне не нравятся слова «не надо», – шепчет он в щёку. – Но доставляет удовольствие, когда ты произносишь «Грейсон».
Грейсон поворачивает мою голову кончиком пальца и смотрит на меня так, будто восхищается моим видом. Отвожу от себя его руку, Грейсон отпускает меня, а я снова отстраняюсь, освобождаясь от него, но не от его пристального взгляда. В первую ночь Грейсон смотрел только мне в глаза, не в состоянии оторвать взгляд, но теперь, теперь он видит меня всю. Я одета в шорты и лёгкую майку, но моё тело начинает гореть, когда его глаза осматривают меня сверху донизу.
– Я давала тебе шанс, но ты его упустил, – выдыхаю я.
– Дай ещё один.
Качаю головой, но не могу остановить глупые крылья огромного живого существа, бьющегося в моём животе. Вдруг в моём доме запахло кожей, лесом, и чёртов Грейсон Кинг стоит там, словно он сам это сделал, уверенный и самодостаточный, и его присутствие каким-то образом притягивает всё моё внимание.
– Зачем ты здесь?
Грейсон берёт пульт, включает телевизор, и я вижу, как на экране мой дорогой, идеальный Уэстли шепчет Лютик12: «Как пожелаешь», потом Грейсон смотрит на меня, но улыбается, видимо, каким-то своим мыслям.
– Ты что, смотришь кино?
– Нет, прямо сейчас я наблюдаю за тобой.
Он продолжает улыбаться этой своей весьма сексуальной, но совершенно раздражающей улыбочкой и устраивается на стуле, как какой-нибудь могущественный король. Непроизвольно хмурю брови, потому что Грейсон своим присутствием сумел сжать пространство до минимума. Чувствуя лёгкое покалывание в животе, сажусь на диван, забыв об Уэстли, забыв о Лютик, забыв обо всём на свете, кроме НЕГО. И жду.
– Как ты? – тихо спрашивает Грейсон.
– А сам как думаешь? – угрюмо интересуюсь я.
– По-моему ты чертовски хорошо выглядишь.
– Ты всегда чувствуешь себя как дома там, где тебя не ждут?
Его мягкий смех пробегает по моей коже, будто пёрышко, заставляя тонкие волоски на руках встать дыбом. Грейсон откидывается назад и скрещивает руки за головой, наблюдая за мной холодными, всё понимающими глазами.
– Я здесь, Мелани, чтобы доказать тебе, что ты меня не выдумала, нет.
Его чувственный тон в сочетании со сверкающим прищуренным взглядом говорит мне, что мы оба знаем, что я определённо хочу, чтобы он был здесь – и это заставляет поджать пальцы на ногах. Чёрт, Грейсон меня заводит.
– Из-за тебя я уже собралась было съесть сто килограмм шоколада, – обвиняю его.
Он встаёт, затем подходит и устраивает своё тело рядом со мной на диване.
– Ну вот, сто килограмм моего веса прямо здесь. Перед тобой.
– Мы больше не будем спать вместе.
– Учитывая, что я был внутри тебя, ты должна позволить, как минимум, обнять тебя, пока мы смотрим… а что мы смотрим?
– Принцесса-невеста. Мой любимый фильм на все времена.
– А-а.
Грейсон вытягивает руку вдоль спинки дивана, и моё сердце начинает бешено колотиться.