Я продолжаю сопротивляться. Один пытается закрыть мне рот, но я бью его свободной ногой по колену.
— НЕТ! — всё время повторяю я. — Нет! НЕТ! — К моему носу прижимают тряпку, и я задерживаю дыхание, потому что знаю, что она должна вырубить меня, и борюсь с собственным желанием сделать вдох. Пинаю мужчину по яйцам и слышу, как он визжит, а потом амбалы вдвоём заталкивают меня на заднее сиденье машины. — ПОМОГИИИТЕ! — кричу я, когда они натягивают мне на голову чёрный мешок и наступает непроглядная тьма.
Мужчины захлопывают дверцу, и у меня перехватывает дыхание от шока. Чувствую, как один из мужчин слегка фиксирует мешок вокруг шеи, закрепляя его. Когда до меня доходит реальность моего положения, сознание поглощает темнота, тяжёлое дыхание отдаётся эхом в ушах, и начинают щипать глаза. Один из нападавших хватает мою грудь и тискает её, другой в это время пускает в ход руки, чтобы облапать меня под прелестным летним платьем. Я начинаю кричать и бороться с новой силой, но сдавленные, приглушённые звуки моих собственных криков умирают внутри мешка, закрывающего лицо. Мне не слышно, о чём шепчутся похитители, но я, стиснув зубы, продолжаю молотить руками и ногами, пытаясь их ударить, пытаясь ударить всё, что могу.
— …маленькая и злющая… давай сначала с ней поразвлечёмся, а потом доставим заказ…
Машину заводят, я, всхлипывая, извиваюсь и брыкаюсь, когда пара рук высоко задирает платье, хватает за бёдра и насильно их раздвигает.
— Давай езжай, где-нибудь по дороге остановимся и оттрахаем её по очереди.
Машина резко ускоряется и так же быстро останавливается.
— ДЕРЬМО.
Я отчётливо слышу это слово.
— Что?
И очень, очень ясно слышу тревогу в этом вопросе.
— ЧЁРТ, ЧУВАК.
Руки уже меня не касаются, и я почему-то замираю, чувствуя, что что-то происходит.
— Что это за хрен? Кто-то из людей Головореза?
— Их там двое.
Прежде чем кто-то успевает ответить, раздаётся звук лопнувшей шины, затем ещё одна шина со свистом выпускает воздух. Я слышу три выстрела, и ещё один в дверцу справа от меня, который, по-видимому, выбивает замок. Дверь похоже не открывают, а с треском вырывают из петель. Та рука, которая ещё оставалась на моей груди, застывшая от шока, отдёргивается, и я слышу испуганный визг и хруст, как будто ломаются кости.
— Твою же мать, это действительно ты!
Слышу треск, вой, затем звук удара тела о землю.
— Я отведу его в какое-нибудь милое и уютное местечко, чтобы мы могли немножко поболтать, — раздаётся откуда-то издалека тягучий голос с техасским акцентом.
В панике обшариваю всё вокруг, но как только нахожу в джинсах мёртвого тела рядом со мной что-то твёрдое и металлическое, меня касается пара рук. Чувствую, как руки неизвестного обвиваются вокруг меня, и ощущаю выброс в кровь адреналина. Нащупав рукоять ножа, хватаю его, замахиваюсь, и, о чудо, мне удаётся вонзить лезвие в твёрдую мужскую плоть, после чего я судорожно отдёргиваю руку. Слышу поверх головы рык, и когда мужчина отпускает меня, чтобы вытащить нож, отталкиваюсь от него и вылезаю из машины, и, ступив на землю, с трудом удерживаю равновесие. Нож со звоном падает на землю, и в ту же секунду я пытаюсь развязать мешок и начинаю бежать, надеясь, что бегу в противоположном направлении от вновь прибывших.
— С тобой там всё нормально, Зи? — протягивает техасец.
Я вскрикиваю, когда понимаю, что направляюсь прямо к нему, и разворачиваюсь, но меня подхватывают сильные мужские руки. Мгновенно начинаю вырываться, но парень не собирается это терпеть. Он рычит от боли, получив от меня пинок по яйцам, затем начинает проворно связывать мои руки и ноги какой-то верёвкой, и у меня нет возможности убежать. Я брыкаюсь, но он силён и быстр, и то, что не смогли сделать несколько человек, чтобы подчинить меня, у этого мужчины получается меньше чем за минуту.
Связав мне сначала лодыжки и запястья, потом колени и локти, он прижимает меня к широкой мускулистой груди и куда-то несёт. Адреналин разносится с кровью по всему телу, но у него нет выхода, и когда я понимаю, что оказалась в заднице и не имею ни единого способа освободиться, меня охватывает дрожь.
Кажется, я довольно сильно порезала мужчину, поскольку его кровь капает прямо на меня. Я извиваюсь в последнем тщетном усилии освободиться и кричу, звуки собственных всхлипов эхом отдаются внутри мешка.
И вдруг понимаю в чём дело. Дело в долге.
Вот теперь-то всё становится очевидно, появление этих людей так очевидно. Они хотели получить свои деньги. Но по идее у меня осталось ещё полтора месяца. У них закончилось терпение? Они планировали меня убить или просто попользоваться? Они хотели доставить меня к одноглазому и к тому тощему мужику, который предложил мне поработать над его членом, когда я попросила больше времени, чтобы найти деньги и вернуть долг?
— Я… я достану деньги, — говорю я, пытаясь справиться с рыданиями, готовыми вырваться из горла.
Должно быть, у меня шок, потому что я не могу с ним бороться, бороться за свою жизнь, и безудержно дрожу. Чувствую обнажённой кожей спины прикосновения кожаной перчатки, и испытываю новые болезненные ощущения в бёдрах и икрах. Вспоминаю Грейсона, бразильскую эпиляцию, день, проведённый в спа-салоне, и хнычу от потрясения. Теперь же я пахну, как свинья, от меня несёт кровью и другими мужчинами, и я начинаю задыхаться от рыданий из-за того, что всё это происходит со мной на самом деле.
— М-моя машина…
Он продолжает идти, а я не могу говорить, задыхаюсь и всхлипываю.
— Моё... моё платье…
Мужчина останавливается, затем я слышу шуршание пластика и понимаю, что он поднял упавшее платье, но оно может быть бог знает в каком состоянии.
— Спасибо, — всхлипываю я. Потом вспоминаю, что он плохой парень, он не собирается мне помогать! Если бы хотел, то отпустил бы меня.
Тело охватывает неконтролируемая дрожь, отчего начинают стучать зубы. Мужчина сажает меня на заднее сидение и пристёгивает ремнями. Запах в машине поразительно напоминает лавандовый аромат саше, которое я положила в свою машину после того, как она практически превратилась в лодку. Визжат шины, и мы уезжаем.
В итоге мы где-то паркуемся, и снова мужчина несёт меня, замирает, опять идёт, крадучись, как будто движется и останавливается, чтобы не быть замеченным. Мы взбираемся по какой-то лестнице, и я слышу, как трещит окно. Идём дальше. Потом я улавливаю звук льющейся воды.
Мужчина опускает меня на что-то мягкое, похожее на мою кровать, и развязывает верёвку на моих запястьях, его перчатки трутся о точки, где пульсирует кровь. Я закрываю глаза и представляю, что это другие перчатки, перчатки другого мужчины. Он успокаивает меня, но тот факт, что на самом деле это другой человек, делает мои страдания ещё более сильными.
Не останавливаясь, мужчина начинает освобождать мои ноги, а затем массирует ссадины вокруг лодыжек.
— П-пожалуйста, не делай мне больно!.. — кричу я, брыкаясь, но успокаиваюсь, когда он отступает. — Это из-за денег?.. Я достану деньги, уже скоро, — начинаю я бессвязно бормотать. — Моя машина выставлена на продажу, просто у меня пока не было покупателей, но всё равно нужно собрать ещё половину, поэтому мне необходимо немного…
И тут он совершает кое-что неожиданное. Мужчина берёт мою руку и крепко сжимает. Не со злостью, а ободряюще. Я замолкаю. Сердце замирает, он держит свою руку на моей слишком долго, видимо, пока не убеждается, что дыхание успокаивается. Тогда мужчина её выпускает. Я чувствую его шаги, слышу скрип окна, моментально протягиваю руку и срываю мешок.
Я в своей квартире. В душе течёт вода. Он ушёл… через балкон по аварийной лестнице?
На мне кровь. Я вся в крови, поэтому полностью одетая забираюсь в ванну и моюсь, тщательно оттирая кожу. Тихо плачу. Я ходила к ним, чтобы умолять этих ужасных людей дать мне ещё немного времени, и они согласились, но время снова заканчивается. С чего это я вообще вдруг решила, что смогу сделать дурацкую ставку и не иметь дел с такими людьми? Я подумываю о том, чтобы попросить кого-нибудь о помощи, но слишком для этого горда. Слишком горда, чтобы рассказать об этом своей лучшей подруге, своим друзьям, слишком горда, чтобы рассказать об этом родителям, которые считают меня совершенством и не способной сделать ничего плохого. И ещё Грейсон. Почему-то, думая о нём, я становлюсь более сентиментальной. Грейсон заставляет меня чувствовать себя в безопасности, как будто он может защитить меня от всего мира. Даже от таких людей.