Взгляды А. И. Неусыхина получили развитие в трудах А. Я. Гуревича, согласно которому описанная А. И. Неусыхиным социальная система «не обязательно имела переходный характер». «Не следует ли, — спрашивает А. Я. Гуревич, — ее рассматривать как самостоятельную, самодовлеющую форму, не развивающуюся во что-то принципиально иное, а если и развивающуюся, то вовсе не обязательно в феодализм? Перед нами самобытное варварское общество, обладающее рядом устойчивых конститутивных признаков. Мы найдем его не в одной Европе периода раннего средневековья, но и в архаических обществах древности, и в обществах „восточного” типа, и в тех „этнографических культурах”, которые кое-где сохранились вплоть до самого недавнего времени. Этому обществу — мы называем его „варварским” совершенно условно — в гораздо большей мере присущи стабильность и даже застойность, нежели изменчивость и развитие… Варварское общество характеризуется не столько способностью к эволюции, сколько настроенностью на гомеостасис — саморегулировку, приводящую к сохранению прежней структуры целого».{58}
Выводы, сделанные А. И. Неусыхиным, остаются актуальными и сегодня. Недаром современные медиевисты указывают на их «общесоциологическое значение».{59}
Несколько иное отношение к построениям А. И. Неусыхина, относящимся к проблеме переходного «дофеодального периода», демонстрируют историки, изучающие возникновение классового общества и государства на Руси. Для Б. А. Рыбакова слова одобрения, высказанные им при обсуждении доклада А. И. Неусыхина в 1966 г., стали не более чем эпизодом. В его объемистой книге (около 600 страниц), вышедшей позже и посвященной различным вопросам восточнославянской и древнерусской истории, в том числе становлению феодализма и государства, полностью отсутствуют какие бы то ни было упоминания о научных достижениях А. И. Неусыхина. А такой известный и авторитетный в ученом мире специалист, как Л. В. Черепнин, выступил даже с прямой критикой положений А. И. Неусыхина. «Некоторые исследователи, — пишет Л. В. Черепнин, имея ввиду А. И. Неусыхина, — считают нужным выделять особый период, находящийся между двумя формациями (первобытнообщинной и феодальной) и не укладывающийся ни в одну из них. Я не вижу для этого оснований. История знает ряд переходных стадий. Но они не меняют единства процесса общественного развития и не должны нарушать формационного принципа его членения».
{60} Определение «дофеодальный период» показалось Л. В. Черепнину чересчур расплывчатым: «Дофеодальный — это и первобытнообщинный и рабовладельческий… Столь же неопределенно звучит и термин „дофеодальное государство”. Он не говорит ни о классовом характере, ни о форме государства, и пользование им требует привнесения каких-то признаков, в зависимости от которых он принимает тот или иной, причем чисто условный, смысл».{61} Критика Л. В. Черепниным концепции А. И. Неусыхина велась, таким образом, с теоретических сугубо позиций, а иными словами — с точки зрения «священных догматов» учения об общественно-экономических формациях и классовой природе государства и, разумеется, под «знаменем марксизма», т. е. в духе времен талмудически усвоенного исторического материализма. Такого рода «лобовой» способ критики отошел в прошлое. Поэтому традиционалисты прибегают к всевозможным ухищрениям, манипулируя «критериями прогресса» в исследовании общественного строя Древней Руси, поднимая «концепцию Б. Д. Грекова и последующие труды советских историков, развивающих ее», на какой-то снобистский уровень. С нескрываемым самоупоением утверждается, что «изучение истории древнерусского общества в процессе имманентного генезиса феодальной формации создает плодотворные предпосылки для типологии и системного сравнительно-исторического анализа генезиса феодализма в странах Европы и в еще более обширных регионах Евразии. Разработка данного целостного подхода к генезису феодальной социально-экономической формации как к становлению целостной системы является прогрессивным исследовательским направлением в отличие от изучения общественного строя Древней Руси вне формационной определенности, без дефиниций основных понятий феодального и рабовладельческого общественного строя, при суммативных характеристиках вместо качественной определенности социально-экономической структуры, при вычленении отдельных общественных категорий вместо анализа общественного строя как целостной системы, при случайных исторических аналогиях и параллелях, при определении феодализма как некоей модели, вследствие чего все несоответствия ей вариационной по формам, но единой по сущности формации объявляются как нефеодальные или дофеодальные».{62} Столь пространная выдержка приведена для того, чтобы нагляднее показать, до какой степени самовосхваления и самонадеянности дожили нынешние служители грековского культа. Голос сомнения совершенно недоступен их слуху. С подобной глухотой едва ли можно двигаться вперед, ибо путь науки — это путь сомнений и поиска. Представители же школы Б. Д. Грекова вот уже несколько десятилетий изобретают «новые» аргументы для подтверждения правоты своего учителя.