Приглушенные крики и рыдания наполнили мои уши, и я не мог сосредоточиться на нашем сеансе поцелуев.
– Это дерьмо будет сводить меня с ума всю ночь, – простонал я, убирая прядь волос, упавшую на лицо Тифф, чтобы лучше видеть ее похоть ко мне. На этот раз ржавые пружины на матрасе не завизжали. Что-то было не так. Это был первый раз, когда моя интуиция была настолько сильна, что обжигала меня изнутри.
– Твоя тетя просто в полной заднице, – парировала Тиффани, забираясь на меня сверху, оседлав мои бедра своими бедрами и потираясь о мой член.
Она не знала, что Нина – моя мать. Мои родители следили за тем, чтобы Нина держала рот на замке.
Я услышал звук удара кожи о кожу. Услышал, как Нина взвизгнула от ужаса, а потом попыталась убежать, натыкаясь на мебель, сбрасывая дерьмо на пол. Положив обе руки на талию Тиффани, я отодвинул ее в сторону и встал.
– Пойду и посмотрю, все ли в порядке.
– Здесь никогда ничего не бывает в порядке, – сказала Тифф, плюхнувшись на мою кровать. Она не ошиблась. В этой крохотной деревушке Уиттакеров знали все. Знали, что Нина была наркоманкой, со зрачками, похожими на блюдца, и что Сова каждый вечер пьет, и что они оба теряют деньги, пытаясь каждый год платить по закладной на эту землю. Думаю, большинство людей молились, чтобы им наконец-то пришлось бросить это маленькое приключение, продать собственность и уехать на хуй.
– Позволь перефразировать. – Я схватился за дверную ручку, половина моего тела уже была в коридоре. – Я не хочу, чтобы Сова убил Нину, когда я здесь. Так лучше?
– Он ее не убьет, – Тифф подвинулась на кровати так, что ее спина уперлась в стену, и закурила сигарету, устраиваясь поудобнее.
– Это верно, потому что я собираюсь убедиться в этом сам. – Удар! Еще один удар, и еще один вопль пронзил воздух в дальнем конце коридора. Я направился к их комнате.
– Не надо, – крикнула Тиффани позади меня, выпуская клубы дыма, как будто ей было все равно. – Они просто сумасшедшие. У тебя будут неприятности.
Она, конечно, была права, но я не хотел ее слушать. «Защити бездомных», – произнес внутренний голос в моей голове. Даже той, кто сделал тебя таким.
Как только я вошел в комнату, Сова швырнул в меня вазу. И промахнулся. Этого было достаточно, чтобы включить мою ярость и втянуть меня в ситуацию, не думая о последствиях. Я набросился на него со сжатыми кулаками, безжалостно ударив в живот, присел на корточки, полностью обездвижив его и плевать, если пострадают внутренние органы.
– Просто прекрати это, твою мать, – потребовал я, срываясь на крик. – Тронь мою маму еще раз, и я переломаю все твои чертовы кости в твоем жалком теле.
Моя мама. Господи Иисусе. Мне нужна была хорошая доза проверки реальности.
– Покажи ему! – закричала Нина со своего трона на кровати, оседлав верхом подушку, и в то время я не переставал думать о том, что она выглядит совершенно нормально. Спокойно, свежо и без всяких синяков. Как же она была возбуждена всем этим! И как же все это было ужасно на самом деле. – Убей его, Дин! Убей его!
Я сломал ему нос.
– Покажи ему, чтобы он со мной не связывался!
Поставив его в позу распятия, я локтем ударил его по лицу. Это был первый раз, когда она по-настоящему признала меня, и ее голос не пахнул скукой, когда она заговорила со мной. И я попался. И проглотил удочку вместе с гребаной наживкой. Удар! Бах! Пощечина!
Я был очень силен. Я был атлетом. И был способен прикончить его задницу меньше чем за две минуты, это было даже не смешно.
– Убей его для меня, малыш!
– Дин! Нет. Стоп. – Я услышал сдавленный голос Тиффани из двери. Какого черта она тут делает? Не то чтобы меня особенно заботило, знают ли они, что она пробралась в их дом, но она могла попасть в кучу дерьмовых неприятностей. Ее отец был деревенским пастором. – Слезь с него. Ты же убьешь его. Ты действительно хочешь оказаться в тюрьме? Этот парень сумасшедший!
Я продолжал бить Сову, но уже не с таким удовольствием, как раньше, заметив, что он ни разу не попытался сопротивляться мне. А Сова никогда ни от кого не терпел дерьма. И меньше всего от меня.
Мои движения замедлились, прежде чем полностью затихли, а дрожащий голос Тиффани стал тверже и резче.
– Ты действительно хочешь, чтобы тебя арестовали? Стоит ли оно того? Стоят ли они того? – умоляла она, сжимая ладони вместе. Она была права.
Я выпрямился, услышав, как Нина кричит на заднем плане: – Заткнись, сука! Убирайся отсюда к чертовой матери! Сделай это, Дин! Сделай это!
Вот тогда-то я и заметил камеру.
Я встал, чувствуя, как дрожат мои ноги. Сова был подо мной. Его лицо было настолько залито кровью, что я не мог разглядеть его глаз, носа или даже губ сквозь все это месиво. Я даже не заметил, что моя майка была вся в крови. Я посмотрел прямо в камеру. Красная точка замерцала передо мной. Почти насмешливо. Нина держала ее в одной руке и кричала мне, чтобы я убил его, ее голос был хриплым от крика.
Фильм снимется.
Акт первый – запиши свое отродье, совершающее преступление.
Акт второй – шантажируй его видеозаписью.
Акт третий – разбогатей, начни все заново где-нибудь в другом месте.
Конец.
Моя биологическая мать никогда не фотографировала меня. Она никогда не записывала видео моих первых шагов, первого слова или каких-либо дней рождения. Не говоря уже о том, что у нее даже был альбом, где можно было найти мою фотографию. Но вот она здесь, записывает свою мольбу спасти ее. Подставляет меня. Тянет меня вниз, в бездну, которая поглотила ее шанс стать кем-то в этой жизни.
– Какого хрена ты делаешь, Нина? – спросил я, делая один шаг в ее сторону. Мой голос был холоден, и хотя адреналин шипел в моей крови, я больше не злился. Она сделала это. После всего этого времени ей удалось прикрепить этот темный чип к моему плечу. Я буду жить с этим, и умру с этим, из-за нее. – У тебя есть одна секунда, чтобы все объяснить.
– Это покушение на убийство, – пробормотала она. Боже, она была под кайфом. Сука. – Я могу посадить тебя в тюрьму на очень долгий срок, сынок.
– Сынок? – ахнула Тиффани у меня за спиной. Бля. Она все еще была там. Часть меня хотела, чтобы она оставила меня в покое. Другая большая часть хотела, чтобы она осталась и стала моим свидетелем. Я склонил голову набок и улыбнулся. Потому что до меня наконец-то дошло.
Моя мать была сущим дьяволом.
Моя мать ненавидела меня.
Моя мать завидовала мне.
И моя мать никогда не остановится, пока ее не остановят. Я.
– Ты действительно думаешь, что сможешь провернуть это дерьмо? – Я усмехнулся. Я хотел напугать ее, и по тому, как она нахмурилась, я понял, что мне это удалось. – Да ладно тебе, Нина. Ты просто чертова дрянь. Не позволяйте моему рыцарству сбить тебя с толку.
Она опустила камеру всего на несколько дюймов, ошеломленная тем, как хорошо я говорил. Да, я определенно не был тем вежливым, широко улыбающимся ублюдком, который хотел ей угодить. Маска упала, а вместе с ней и все мое сочувствие к ней. Я понял, что она хочет обоссать все мое будущее, если я позволю ей так управлять мной.
– Положи эту чертову штуку, Нина. – Я подошел к ее ночному столику и достал косяк, небрежно прикуривая, а ее камера все еще следовала за мной. – Я не буду просить дважды, и поверь мне, ты не захочешь, чтобы мой отец узнал об этом.
Сова закричал от боли, лежа на полу, и я пнул его, все еще держа в зубах свернутый косяк. – Заткнись на хуй, придурок.
– Мне вызвать скорую помощь? – спросила Тифф, кусая ногти и все еще прислоняясь к дверному косяку. Я хрустнул шеей и вздохнул. – Сова сам навлек на себя это дерьмо, слушая свою наркоманку, безмозглую жену. Пусть она сама о нем позаботится. Так вот как ты хочешь играть? – Я резко шагнул к Нине, схватил камеру, вынул пленку и разорвал ее на мелкие клочки, прежде чем швырнуть камеру на пол и разбить ее ногой в гребаную лепешку. – Ты хочешь шантажировать меня этой дурацкой пленкой?