– Это из-за Ранульфа? Но не вся знать похожа на него.
– Так же как не все мятежники – злодеи.
– Но свои обещания они не выполняют.
Говейн раздраженно вздохнул:
– Я отпустил бы вас, но вы слишком многое успели здесь увидеть.
– Я никому не расскажу, – заверила Элис.
– Доверять вам полностью невозможно. Слишком много неясного. Например, почему вы в перчатках? Может, прячете там план расположения нашего горного лагеря?
Она вскинула голову.
– Я никогда себе этого не позволю! Да и потом – я не знаю, где мы находимся, ведь во время пути сюда я ухаживала за Аистом. Мальчик едва не умер, поскольку по вашему приказу мы что было мочи неслись по ухабам…
– Нам надо было спешить.
– Я знаю, что вы не бессердечный! Я видела сострадание в ваших глазах, когда вы смотрели на раненых. Простите, мне не следовало набрасываться на вас с упреками…
Говейн был поражен. Чтобы женщина извинялась? Судя по всему, это разумная и здравомыслящая особа.
– Вы мне не верили, а я к этому не привыкла, поэтому и вышла из себя.
– Я тоже не привык к недоверию, – признался он, с интересом взглянув на нее.
Элис оглядела шумную компанию и печально улыбнулась:
– Они напоминают мне родной дом и наших людей. Мама часто сравнивает их с выводком резвых щенят, которых порой трудно унять, но все равно их любишь.
– Что у вас за семья? Вы к ней очень привязаны?
– Вы их не знаете.
– Боитесь, что я попрошу за вас выкуп?
– Они не богаты, и много вы не получите. Вот врушка, подумал Говейн, да к тому же и неумелая. Ее выдал взгляд выразительных глаз и румянец на щеках. И он решил пока больше не расспрашивать Элис про семью. Он все равно узнает, откуда она родом и почему скрывает свое имя.
– Не все мятежники – безжалостные бандиты. Некоторые – богобоязненные люди, неумышленно нарушившие закон.
– Но если законы не соблюдать, то воцарится беспорядок.
– А что делать, если те, кто обладает властью, сделали законы выгодными прежде всего для себя, а не для тех людей, кого они обязаны защищать?
– Тогда… тогда следует обратиться к сюзерену, даже к королю, если необходимо, – спокойно ответила Элис.
– У короля нет времени для таких, как мы, – горько бросил он.
– А вы пытались к нему обратиться?
– Да. Нас ведь вынудили стать мятежниками.
– Ранульф?
– И другие знатные господа. Я писал к друзьям отца о том, что происходит в Истэме, спрашивал их о Малпасе. – Говейн также молил их сообщить хоть что-нибудь о его матери, о том, была ли она законной женой отца. – Они мне не поверили. – Говейн заметил, как внимательно и по-доброму смотрят на него умные темно-голубые глаза, впитывая каждое его слово. Таких потрясающих глаз он еще не видел ни у кого. Они как глубокие заводи, где можно утонуть. Хорошо, что эта женщина не создана для таких, как он.
– Будете есть суп, сестра Элис? – Перед ней стоял повар, его толстое лицо сияло от гордости.
– Да… конечно.
Он налил ей в миску жидкого супа.
– Мы хотели попотчевать вас хорошим ужином, сестра. Попробуйте этот суп. Надеюсь, он вам понравится.
– Пахнет восхитительно, мастер Перси, – Элис взяла деревянную ложку, зачерпнула дымящегося супа и поднесла ко рту. Не ожидая, когда остынет, она начала есть. – Очень вкусно, – сказала она и опорожнила миску с быстротой, которой позавидовал бы и Дарси.
Улыбающийся Перси налил суп Говейну и удалился. В зале наступило молчание. Было слышно только чавканье сотен голодных ртов.
Говейн ел, не спуская глаз с остальных. Это была первая горячая еда за долгое время, и удовольствие, испытываемое им, почти возместило понесенные ради этого потери.
Сестра Элис, уничтожившая свою порцию со скоростью, не свойственной леди, посмотрела в пустую миску и заметила:
– Что бы сказала мама, увидев, как я набросилась на еду? Но мне кажется, что я не ела целую вечность. – И осведомилась: – А какое следующее блюдо?
– Следующего не будет.
Элис покраснела, так как в животе у нее забурчало.
– Даже хлеба?..
Говейн отрицательно помотал головой. Ему было любопытно наблюдать, как эта девушка справляется с неприятностями: не требует, не негодует и не плачет, а просто принимает все как должное.
– Будут овсяные лепешки.
– Я их никогда не пробовала. Они вкусные?
– Немного жесткие.
– Но… но ведь есть же солонина и другие продукты… их целые повозки, я сама видела!
– Мы должны растянуть продовольствие на очень долгое время, иначе умрем с голоду.
Появились девушки с корзинками овсяных лепешек, и все радостно закричали. Крики переросли в рев, когда Перси объявил, что лепешки с маслом.
Сестре Элис подали первой. Большая плоская лепешка была еще теплой. Элис помазала ее маслом и с улыбкой поблагодарила, но есть не стала.
– Когда они пропитаются маслом, то вполне съедобны, – заметил Говейн, откусив от своей порции.
– Я уверена, что это вкусно, но она застрянет у меня в горле. – Элис встала, подошла к столу Бертрама и, разломив лепешку на четыре части, раздала ее детям. Затем вернулась на свое место.
Говейн медленно произнес:
– Я был не прав в одном: несмотря на благородное происхождение, святое призвание вам подходит.
К столу подошел Том.
– Я поставил охрану, как вы велели, Говейн. Отвести монахиню в ее келью?
– Келью? – Оскорбленная Элис посмотрела на Говейна.
– Мне жаль, но я не могу позволить вам свободно расхаживать по лагерю, – подтвердил он свое решение.
– Тогда мне придется приложить еще больше усилий и убедить вас, что я заслуживаю доверия. – С высоко поднятой головой, улыбаясь, Элис вышла из залы.
– Ой! – Элис выдернула гребень из волос и уставилась на темную прядку, застрявшую в зубцах. Она так долго расчесывала волосы, что у нее онемели пальцы и разболелась голова. Успеха она не добилась – волосы походили на разворошенное гнездо. Ей ни за что с ними не справиться и не заплести заново в косы! Элис с тоской подумала об умелых руках Мейбл, которая обычно причесывала ее дома.
В унынии она прислонилась головой к стене. Хорошо хоть в пещере стало светлее, так как Бетт принесла свечи.
– Мне стыдно за сэра Говейна, – заявила Бетт и протянула Элис второе одеяло, – я так ему и сказала. И это после того, что вы для нас сделали!
– Он благодарен, но никак не может заставить себя доверять мне.
– Конечно, это неудивительно после того, что с ним, беднягой, случилось. – И Бетт шепотом добавила: – Эта проклятая леди Бланш своим предательством едва не загубила ему жизнь! Вот он и не верит теперь знатным дамам.
– Как же она предала его?
– Он сам про это не говорит, но от его приближенных я узнала, что леди Бланш родила младенца, а потом бросила, словно щенка. Если бы Говейн не отыскал Энид, малышка умерла бы. Ее по сию пору мучают страшные сны, и она совсем не улыбается. Это разрывает Говейну сердце.
Раздался тонкий и жалобный плач испуганного ребенка. Элис вскочила, выглянула в коридор.
– Что это?
– Это в комнате маленькой Энид. – Страж указал налево. – Она часто так плачет, почти каждую ночь. Не обращайте внимания…
– Я должна помочь ребенку!
– Но вам нельзя выходить.
– Тогда пойдемте со мной! – Элис кинулась мимо стража по коридору.
Крик повторился, на этот раз еще более пронзительный. Элис подбежала к проему, откинула висевшее одеяло и остановилась. В пещере было темно. В лучах слабого света, проникавшего из коридора, Элис увидела Говейна, стоявшего на коленях около тюфяка.
– Тихо, душечка, тебе просто приснился плохой сон, – шептал он.
– Темно… – всхлипывала Энид. Она вся дрожала.
Элис выдернула из железного кольца на стене факел и внесла его в комнату.
– Кто это, черт возьми?! – Говейн сощурился от света.