– Нет. Я собираюсь одеть наших людей в ливреи слуг Ранульфа, чтобы они подвезли к воротам этот якобы задержавшийся груз.
– Чтобы отвлечь внимание охраны?
– Да. Мы подойдем ночью. Отряд Дарси в это время станет взбираться через заднюю стену. Насколько мне известно, начальник караула очень внимательно проверяет все повозки, въезжающие в Малпас, поэтому продукты нельзя трогать. Надеюсь, наша уловка удастся. Однако как бы во дворе не собрался весь гарнизон. Там люди тоже много дней не ели вдоволь, и прибытие продуктов их, несомненно, привлечет.
Элис сердито взглянула на него:
– А то, что наши люди в таком же состоянии, вас не волнует?
Итак, Элис сказала «наши». Что ж, подумал Говейн, это сулит надежду на будущую совместную жизнь.
– Я знаю, что им надоели лепешки, но…
– Все измучены, особенно женщины и дети.
– Мне очень жаль, но я ничего не могу поделать.
– Хорошая еда их немного подбодрит.
– Что случилось? – Подошедший Перси вытирал фартуком лицо, а в руке держал противень с ароматными булочками. – Говейн разрешил взять один мешок муки, чтобы испечь их в дорогу.
– Как великодушно с его стороны, – горько заметила Элис. – А нельзя съесть это сегодня вечером?
– Нам нужна еда для долгого пути.
– Согласна, но не мог бы Перси испечь еще?
Говейн рассердился.
– Тогда привезенный груз не будет соответствовать представленным счетным палочкам, и охрана заподозрит неладное.
В кухонную дверь постучали, а когда Перси открыл, в помещение стрелой влетела Бирди, а за ней следом Энид.
– Пахнет хлебом. Ой! – Бирди бросилась к противню.
Перси на всякий случай приподнял противень повыше.
– Осторожнее, не обожгись.
Девочка облизала губы.
– Пахнет как настоящий хлеб.
– Я хочу, я хочу! – запрыгала Энид и добавила волшебное слово: – Пожалуйста.
– Спроси разрешения у папы, – сказала Элис.
Говейн бросил на Элис свирепый взгляд и опустился перед дочкой на колени.
– Энид, завтра мы отправляемся в долгий путь, и ты захочешь есть…
– Я хочу сейчас! Пожалуйста. – Она заморгала пушистыми ресницами.
Говейну некуда было деваться.
– Хорошо, малышка. – Он взял с подноса булочку и разломил ее пополам. – Только пусть она остынет.
От булочки поднимался восхитительный пар, девочки радостно запрыгали.
Элис смотрела на их бледные, внезапно оживившиеся личики, и сердце у нее сжалось. Они счастливы от такой малости! В Рэнсфорде остатки белого хлеба скармливали свиньям, а Энид и Бирди впились зубами в булочки, как пара голодных волчат. Вдруг Энид перестала жевать и посмотрела на Элис.
– А Ангел ела?
Комок застрял у Элис в горле.
– Я поем потом.
– Очень вкусно!
Элис подошла посмотреть, как Перси вытаскивает из печи следующий противень.
– А нельзя ли мешки из-под муки заполнить чем-нибудь еще и положить их на дно повозки? Уверена, что начальник караула не станет развязывать все мешки… особенно ночью.
– Хмм… Честно говоря, я до этого не додумался, – сознался Говейн.
– Возможно, ему, как и его людям, тоже захочется поскорее вернуться в теплую постель, – улыбнулась Элис.
– Но чем мы их наполним? – размышлял Говейн. – Черт! – Он стукнул себя по лбу. – Как это раньше не пришло мне в голову!
– Что?
– Троянский конь![5] – Говейн пошел было к двери, но вернулся и поцеловал Элис в губы. – Перси, напеки побольше булок. Оставь нетронутыми только полдюжины мешков.
Дверь вновь раскрылась, и в кухню заглянула Бетт.
– Мне показалось, что запахло… – Она подошла к противню. – Хлеб! Это в дорогу?
– Элис убедила Говейна испечь побольше к ужину, – сказал Перси.
С этого дня Элис дала себе слово никогда больше не считать хлеб обычной едой.
Перси усадил женщин месить тесто. Элис сняла перчатки, закатала рукава платья и присоединилась к ним. Невозможно было избежать того, чтобы в липком месиве ее руки не касались рук Бетт и Вельмы. В первый раз она содрогнулась, но потом привыкла. Может, надо сосредоточиться на собственных ощущениях, а не на том, что чувствуют другие? – спрашивала себя Элис. Тогда у нее и с Говейном все получится!
– Что произошло с Вельмой? – прошептала Бетт, когда та отошла за мукой. – Она стала совсем нормальная.
– Просто смирилась с тем, у нее будет ребенок.
– И скоро, насколько я могу судить.
– Да. Ее нельзя оставлять одну. И не позволяйте Ральфу разговаривать с ней.
– Он подло себя вел?
Элис рассказала Бетт все, что узнала от Вельмы, добавив:
– Не думаю, чтобы он намеренно хотел ее обидеть.
– Вы к нему слишком снисходительны. Он нехороший человек. Я попрошу Бертрама последить за ним.
Спустя два часа все булки были испечены, и Бетт сложила их в плетеные корзинки. Перси запер кухонную дверь, и целая процессия направилась в главную пещеру. Перси, Элис и Бетт несли большие корзинки, Вельма пристроила кувшинчик с маслом у себя на животе, Энид шла рядом с Элис, зажав в кулачке маленькую булочку, а Бирди понеслась вперед, выкрикивая новости, подобно городскому глашатаю:
– Хлеб! Мы несем хлеб!
– Идемте ужинать, – приглашал всех Перси.
Людей не пришлось долго уговаривать. Они побросали все дела и толпой двинулись по переходам. Когда поварихи проходили мимо пещеры, где мужчины упражнялись в поединках, Говейн вышел на шум и недовольно осведомился:
– Что происходит? – А когда Перси объяснил ему, сказал: – Лучше бы готовились к завтрашнему походу.
Все остановились, смущенно переминаясь с ноги на ногу, хорошее настроение исчезло.
Элис открыла, было, рот, собираясь сказать Говейну, что всем необходимо хоть немного расслабиться, но он сам это понял.
– Тем не менее, надо подкрепиться, так что идите и ешьте на здоровье.
– А папа пойдет? – спросила Энид.
Он чмокнул ее в кончик носа.
– Папа вспотел и сначала должен помыться.
У Элис созрел план, и она ласково сказала Энид:
– Ты иди с Руби, а я подожду папу.
– В чем дело? – спросил Говейн, когда все ушли.
Он весь взмок, влажные волосы прилипли к голове и шее, пот каплями стекал по лицу на кольчугу. Но для Элис он был желанен, как никогда.
– Увидите, – загадочно ответила она.
Глава четырнадцатая
– Может, ваша мысль не столь уж удачна? – вслух размышлял Говейн, ведя ее по каменному мостику к горячим родникам.
– Но почему? Пока вы моетесь перед едой, я вам кое-что расскажу.
– Я зажгу еще факел, – сказал он. Темнота пещеры создавала уж слишком интимную обстановку, и Говейн опасался, что не выдержит.
– Лучше свечи. Я вчера принесла их сюда. – Элис вытащила из углубления в стене две толстых свечи. – Они из воска. Я везла их настоятельнице монастыря. А вот полотенца.
Говейн нервничал, словно невеста-девственница. А Элис тем временем суетилась, готовя ему все для мытья. Она зажгла свечи и укрепила их с двух сторон заводи, полотенца положила у кромки воды.
– Все готово, – заявила она.
У Говейна свело низ живота. Может, в воде ему станет легче? Он прошел к пологим камням, где было не так глубоко.
Элис уселась неподалеку, обхватила ноги руками и положила на колени подбородок.
– Я хотела вам рассказать…
– Вы собираетесь смотреть, как я буду раздеваться?
Она покраснела и повернулась к нему спиной.
– Простите… Скажите, когда можно будет повернуться.
Говейн сбросил одежду и окунулся в воду. Надо поскорее вымыться и бежать отсюда, пока он еще хоть как-то владеет собой!
– Можно? – раздался голос Элис.
– Да. – Говейн сжал зубы.
Она смотрела широко раскрытыми глазами на его обнаженную грудь. У Говейна пересохло во рту.
– Так что вы хотели рассказать? – с трудом произнес он.
– Ой, Говейн! Вы такой красивый… как языческий бог!
5
По греческому преданию, греки подарили жителям Трои огромного деревянного коня, в котором спрятались воины, осаждавшие город. Выражение «троянский конь» означает дар врагу с целью его погубить.