В здании напротив зажглись первые огни. Сосед, живущий этажом выше, вывел на променад свою собачонку.
«У героев фильма всегда будет Париж, а что останется у нас?» - мысленно спрашивала Лиза у Дмитрия. Богарт-Рик бросил на нее с экрана долгий, многозначительный взгляд, и тут раздался звонок на домашний.
- Привет, ты дома? - выпалила в трубку Аня Селезнева.
Лиза подружилась с ней еще в медицинском училище. Сдав выпускные экзамены, Анна осознала, что медицина - занятие не для нее. Она окончила бухгалтерские курсы и устроилась счетоводом в контору к своему тестю, торгующему подержанными автомобилями, где до сих пор и трудилась.
- Раз звонишь, кого-то ты ожидаешь застать, - Лиза шмыгнула носом. - Привет.
- Не поняла, ты плачешь, что ли?
- Нет, у меня насморк, - пересилив себя, она улыбнулась.
- Знаю я эти воскресные насморки, - протянула Селезнева, - да вот тебя, помнится, они не брали. Рассказывай уже, что случилось. Что натворил твой эскулап?
Что правда, то правда: до знакомства с Дмитрием довести Лизу до слез было не так просто - сказывались детдомовская закалка и профессиональная выдержка. Она опустилась на край дивана и, разглаживая плед на коленях, попыталась найти нужные слова. Ане она как-то проговорилась про свой служебный роман, но в подробности посвящать ее не стала: тогда хвастаться было нечем, а теперь - и подавно.
- Ну, - всхлипнула Лиза, - он не звонит...
- Какой важный он, Дима этот. Возьми да сама позвони!
- Мы договорились, что я не буду его искать.
Подруга хмыкнула:
- А он? Он много чего тебе наобещал, не так ли? Сидела б ты весь день у телефона в слезах, коль бы не наобещал.
Лиза знала, что делиться с ней любовными переживаниями и ждать в ответ сочувствия - это как класть голову на рельсы, свято веря, что спешащий по ним поезд вовремя затормозит.
Напористая Анна с сердечным вопросом разобралась без пыли и шума. После окончания училища она женила на себе долговязого Славу Селезнева, родила двоих сыновей и приучила его к семейному укладу, как пса к поводку. В институтские годы он здорово играл в баскетбол, но с мячом, кажется, был куда расторопнее, чем с женщинами.
Прошло всего несколько лет после их свадьбы, и из поджарого баскетболиста с многообещающим спортивным будущим Слава превратился в грузного флегматичного менеджера по продажам старых машин, перекочевавшего из спортзала в фирму отца где-то на окраине города.
Аня не уставала расхваливать деловую хватку мужа, Лизу же он приводил в глубочайшее уныние одним своим видом. Однако следовало отдать ему должное: при встрече Селезнев изо всех сил держался молодцом.
Подруге Анна сочувствовала: умница и красавица Амелова, детдомовская сирота, никак не могла устроить свою личную жизнь. Спуталась с этим Димой, которому она, что греха таить, совсем не ровня. И вообще, с хирургами, полагала Аня, надобно держать ухо востро: они люди весьма хладнокровные, хоть и герои - все как один.
«А если счастье - оно такое, как у Ани со Славой, а не как в поблекших от времени фильмах о любви?» - думала Лиза, косясь на мерцающий экран.
- Что за мужик такой этот Фоненко, что он ни вперед, ни назад? Собака на сене, а не мужик. Он тобой пользуется, а ты уши развесила! - поток нравоучений обрушился на нее с того конца провода. Барабанные перепонки угрожали вот-вот разорваться.
- Да нет, но... - растерялась Лиза.
- Это не любовь, Амелова! Я говорила тебе, что...
- Прости, Ань, у меня чайник закипел, - шепнула она, едва сдержавшись, и бросила трубку.
Почему и Селезневой вдруг понадобилось указывать ей, что делать?
От неутихающей головной боли подташнивало. Нашарив в тумбочке плитку аспирина, Лиза проглотила две таблетки и запила их остатками глинтвейна.
Мобильный телефон так и не подал признаков жизни. Но хуже молчания была неопределенность, которая убивала - медленно, но верно.
Лиза дотянулась до аппарата, покрутила его в руке и выбрала в списке имен «курьера Женю», сама точно не представляя, как начать разговор. Снова прижать Женю-Дмитрия к стене и потребовать от него решительных действий? Напомнить ему, что сегодня последний день той бесконечной, мучительной недели ожидания, сравниться с которой для нее могли разве что годы, проведенные в детдоме?
Голова отказывалась соображать, но влажные пальцы уже скользили по дисплею. Раздались долгие, протяжные гудки.
- Да? - отозвалась женщина.
Слова приветствия застряли у Лизы в горле.
- Кто это? - поинтересовался строгий голос.
Жена. Маргарита. Маргарита Романовна, кажется.
Если супруга не знает, с кем разговаривает, то либо она ответила, не взглянув на экран, либо Лиза не занесена в контакты Дмитрия - ни как «анестезистка Амелова», ни как «дантист Петрова», ни как «цветочный магазин "Флора"». Никак. И удивляться тут было бы нечему: пальцев одной руки хватало, чтобы пересчитать их телефонные беседы за истекший год.