— Артефакты? — поднял брови Лис, и я впервые увидела искреннее удивление, даже недоумение на его обезображенном шрамом, но таком очаровательном лице. — Как всё запущено…
— Замолчи или говори по существу! — возмутился Ивар, который мигом понял, что Лис и вправду знает больше, и этот факт ему не понравился. — Ты очень надоедлив.
— Не мешай, — одёрнул его Юрий. — Лисмус, если есть, что сказать — говори.
Вампир, который в минуты скверного настроения мог привязаться ко всем и ко всему, справедливо заметил:
— А стоит ли, Юра? Ты же не хочешь слышать о флакнорсах, а я не хочу слушать Лиса. По-моему, ясное дело, что лучше ему помолчать!
Доктор метнул на друга недовольный взгляд и выжидающе уставился на Лисмуса, но тот лишь пожал плечами:
— Так я вроде уже сказал: флакнорсы ищут то же, что и мы. Но думаю, они пока понимают ещё меньше, чем вы.
Я тактично подождала, не спросит ли кто-то о чём-либо значимом, но все молчали, и тогда я спросила:
— Флакнорсы — кто они?
12
Флаки и норсы всегда тихо и мирно жили в своём подпространстве. Это было уютнейшее место, и его обитатели могли бы любить его, но — вот незадача — были напрочь лишены чувств и эмоций. Вполне возможно, это их свойство было обусловлено особенностью их измерения — оно было создано из полнейшей густой непроглядной тьмы. Отличить флака от норса можно было легко: покрывавшая их тела глянцевая кожа была пупырчатой, у флаков — в выпуклых пупырышках, у норсов — в вогнутых. Однако это было единственное отличие между ними, поэтому все стали называть их просто флакнорсы. Эти существа телом походили на огромных слизняков, только тело их было красивого благородного сиреневого цвета и совсем не склизким. Ростом они обычно высоким не обладали и были чуть ниже среднестатистического человека. Также у них имелись передние лапки и вытянутые забавные морды с большими ноздрями и беззубым ртом. Глаза их располагались на специальных отростках, однако у них был весьма ограничен ракурс зрения, ибо пользоваться своими удобными глазами эти существа не привыкли из-за отсутствия света. Они прекрасно понимали чужую речь, но сами разговаривали редко, и о их языковых способностях лишь ходили слухи. Создания эти, по словам Лисмуса, питались какими-то лишайниками, которые сплошь покрывали поверхность земли в их подпространстве. Флакнорсы могли легко переходить в любое измерение, однако до недавнего времени не пользовались этим своим свойством по той простой причине, что свет их пугал, резал глаза и заставлял незамедлительно спасаться бегством. Даже тусклый свет луны через облака, и тот был для флакнорсов ужасающе ярок.
Была у этих несчастных существ ещё одна, о которой ранее упоминалось вскользь, проблема — у них не было эмоций и чувств. Это тоже изначально являлось следствием особенностей их однообразного мира, а также отсутствия конкуренции — им не нужна была пара для размножения, а пищи произрастало предостаточно. Зато у них не было ни войн, ни разборок между собой, а больше их подпространство не было никем заселено, и даже прорехи в нём по счастливому стечению обстоятельств или воле Его Величества Случая никогда не образовывались.
Всё бы и дальше было хорошо, но однажды, как это обычно бывает, случился из ряда вон выходящий случай с одним флаком: он оказался в одном из подпространств во время новолуния, в глухом лесу да ещё и беззвёздной ночью. Флак не учуял привычных запахов лишайника, и хотел было как и прежде в подобных ситуациях, незаметно вернуться в своё измерение, но его привлекли голоса. Это были голоса обычных незадачливых туристов, возвращавшихся с похода и немного припозднившихся. Они шли давно, их фонарики сели, но все они были пьяны и весело обсуждали прошедшие выходные.
Флак тогда ещё не понимал их речь, но это было неважно — он слышал их интонации, чувствовал эмоции, и это было для него удивительным открытием. Он шёл позади туристов и открывал для себя новый, огромный и неизведанный, мир чувств.
Флакнорсы с того самого момента начали быстро постигать речь людей, оборотней, вампиров — всех, кто до недавнего времени был им абсолютно безразличен. Постепенно выяснилось, что ярче всех эмоции у людей, и флакнорсы быстро забыли о других расах, пытаясь наблюдать за людьми как можно больше, чтобы однажды и самим почувствовать что-то подобное. Но для этого оставались препятствия: флакнорсы по-прежнему не могли терпеть свет. Они понимали, о чём говорят люди, но это ничуть не помогало им представить то, о чём они слушали, ведь представить можно лишь то, что видел, а они никогда не видели ничего, кроме кромешной тьмы.
Чем больше они слушали, чем больше разных интонаций и чувств улавливали, тем становились одержимее идеей научиться чувствовать. Лучшие умы их подпространства трудились долгие десятилетия, но результат превзошёл все ожидания: им не надо было приспосабливаться к свету, не надо было переживать всё то, что вызывает сильные эмоции, не нужно больше было скрываться и подслушивать — они научились покупать воспоминания.
Это явилось переломным моментом в их истории. Тем более, покупать эмоции было просто: люди оказались падки на золото, а найти его залежи по запаху в своём измерении и выковырять из-под лишайников было нетрудной задачей, ещё у людей, как выяснилось, в памяти полно всякой ненужной им чепухи, с которой они могли бы расстаться легко даже просто так, а уж за золото у многих находилось очень много ненужных воспоминаний, столь важных для флакнорсов, которым было интересно абсолютно всё. Однако из памяти человека, продавшего воспоминание, оно уходило безвозвратно, но это никого не пугало, ведь можно было продать то, что хотел бы, да не можешь забыть, и клиентов у флакнорсов становилось всё больше. Некоторые перед продажей записывали свои воспоминания, чтобы потом читать о них: как детские дневники событий — вроде было всё, и запись есть, но воспоминания в памяти не найти.
Правда, потом клиентов поубавилось, так как выяснилось, что процесс продажи воспоминания влечёт за собой полное уничтожение той части памяти, где оно хранилось. Проще говоря, на место проданного новое воспоминание уже не сохранялось, и если бы какой-то отчаянный человек продал все свои воспоминания, то остался бы и вовсе без памяти как таковой. Но флакнорсам не нужно было много — они готовы были скупать любое, даже самое жалкое завалящее воспоминание. Любящие темноту существа базировались в тёмной пещере, дорогу к которой знал любой желающий подзаработать на расставании с частичкой памяти.
Эти самые флакнорсы и искали Путь, правда, было не совсем ясно, зачем он им сдался, но Лисмусу это казалось важным, и поэтому он рассказал об этом.
— Это всё интересно только Варе и Тиме, лично я пока ничего полезного не узнал, — придирчиво заявил вампир, дослушав рассказ недруга, которого я слушала, затаив дыхание.
Наконец-то хоть что-то! Не просто вампир-сердцеед с клыками и не просто какие-то перемещения в пространстве, а какая-то новая раса! Конечно, огромные слизнеобразные твари — это не изящные красивые эльфы, но уже неплохо для начала. Я смотрела на Лиса заворожено, как на сказочника: словно знала, что он выдумал этих флакнорсов специально для меня, но всё равно была ему благодарна за ощущение чуда. Он замечал эти взгляды, но старался не смотреть в упор, видимо, чтобы не спугнуть. Нравилось ему чувствовать себя чудотворцем, что ли?
— Ещё узнаешь, — пообещал Лисмус Ивару. — Вы думаете, что Путь можно открыть при помощи каких-то артефактов. Мы тоже так заблуждались. На самом деле Путь открывается при стечении некоторых обстоятельств.