Слуга на козлах извлек из кармана красный носовой платок и высморкался столь громогласно, что лошадь сорвалась с места и экипаж покатил, гремя по булыжнику. Слуга оглянулся через плечо и ухмыльнулся. Мама проводила их приятной улыбкой:
- Всего хорошего, леди Марч. Не забудете передать дочери мою просьбу?.. - И, взявши Полл за руку, направилась к булочной. - Вот уж правда нахальная мадам, - пробормотала она, когда экипаж скрылся.
Полл была озадачена:
- Но ведь она хотела только познакомиться с Джонни!
- Только плотвичка, да на нее щуку ловят! За эту цену, которая ее устраивает, Маллен не станет ничего ей перешивать, в этом все дело. Но и я не стану. Может, я и низко пала, но не настолько, чтобы за один шиллинг и пару улыбочек пороть и лицевать халат этой скряги. Думаю, больше мы ее не увидим и не услышим, очень надеюсь!
Эта надежда не оправдалась. На другой день к их дверям явился тот самый слуга и вручил визитную карточку с запиской:
ЛЕДИ МАРЧ ИМЕЕТ ЧЕСТЬ ПРОСИТЬ МИССИС ГРИНГРАСС,
ЕЕ МЛАДШУЮ ДОЧЬ И ЕЕ ПОРОСЕНКА К СЕБЕ НА ЧАЙ
В СЛЕДУЮЩУЮ ПЯТНИЦУ К ЧЕТЫРЕМ ЧАСАМ ПОПОЛУДНИ.
Мама как прочла, так и села у плиты и расхохоталась:
- Все! Ее победа! Ох, ну и хитрюга! Выйди и скажи человеку, что мы с удовольствием принимаем ее приглашение. Нет, погоди, я дам письменный ответ, раз уж мы с ней такие великосветские!
Полл смотрела, как она пишет.
- И после всего этого, - спросила она, - ты будешь перешивать ей платье?
Мама вложила записку в конверт, заклеила.
- О да, теперь она заслужила. Доказала по всем правилам, что она шире меня, щедрее. А раз так, значит, надо платить той же монетой. Если она готова развлекать нашу свинку в своей гостиной, чтобы я потом сделала ей скидку, - что ж, ее счастье!
Мама щеткой вымыла и вычистила Джонни - он не возражал, поскольку вообще любил, когда ему чешут спину. Его оставили сушиться на солнышке, пока мама и Полл переодевались. Полл надела свое розовое чесучовое платье, кармашек-кошелек того же цвета на шнурке через плечо и соломенную шляпку, украшенную маргаритками.
- Ну, в таком виде не стыдно идти на чай хоть к самой королеве, - сказала мама.
Было двадцать минут четвертого, когда они отправились. Джонни спокойно трусил за ними через Маркет-сквер, мимо церкви, потом пошли короткой дорогой через старый, полуразрушенный монастырь, что на окраине города. Когда вышли на проезжую аллею, ведущую к поместью, Полл начала нервничать. Она глянула на маму и увидела, что ее губы шевелились, будто мама мысленно вела с кем-то беззвучный диалог. Потом она чуть скривилась, затем улыбнулась. Глаза ее сверкнули неожиданно ярко, а голос прозвучал легко и беззаботно, как птичья песенка:
- Полли, моя хорошая, забудь все те недобрые слова, что я говорила про леди Марч. Не такая уж она скверная старуха, поверь мне.
Полл сперва подумала, что мама говорит это только потому, что ей самой сейчас хорошо - вот и неохота видеть неприятное вокруг себя. Но тут мама добавила:
- Нелегко быть старой и одинокой и знать, что твои же слуги над тобой смеются у тебя за спиной.
Да, это правда. Полл вспомнила того слугу с вожжами - как он фыркал в носовой платок и как скалился, сидя на козлах экипажа.
И когда он отворил им дверь, на его лице была та же самая ухмылка: мол, мы с вами понимаем друг друга. Полл это возмутило: она, как и мама, на него и не глянула, будто не замечая его наглости. Трудней было не заметить хихиканья двух молоденьких служанок, которые стояли в дальнем углу холла, особенно когда Полл поняла, что они смеются не просто при виде поросенка, входящего через парадные двери, и не только над полоумной старой леди, которая его пригласила, но и над мамой, и над нею, потому что они приняли участие в этой идиотской игре. Но Полл не подала виду, что поняла, только смерила их взглядом и - нос кверху - вошла вслед за мамой и Джонни в гостиную, где в камине, несмотря на теплый день, горели настоящие дрова.
Джонни последовал прямо к камину - будто привык, чтобы его принимали как джентльмена. А леди Марч без этой своей шляпы смотрелась как маленькая ведьмочка. Для знакомства она осторожно почесала Джонни за ухом, и он уселся возле ее кресла, прислонясь к ее ногам.
- О! - воскликнула леди Марч. - О боже!
- Можете его оттолкнуть, если вам неловко, - сказала мама, - но он не сделает ничего дурного. Ни вам, ни вашим коврам. Он в этом смысле воспитан не хуже любой собаки.