Мычка захлопнул рот, так что лязгнули зубы, молча двинулся дальше. Посетившая с утра мысль о муравейнике казалась все более привлекательной. Распаляясь в мечтах, он принялся невольно вертеть головой, приглядывая муравьиную постройку побольше, однако от сладостных фантазий отвлек запах. Мычка потряс головой, отбрасывая неуместные мысли, принюхался. Ноздрей коснулся тонкий, но удивительно стойкий запах древесного сока и... влаги.
Древесный сок интереса не вызвал. В это время, когда лес пробуждается ото сна, а по стволам, подгоняемая мощной системой корней, начинает циркулировать древесная кровь, подобный запах не редкость, а вот влага... Забыв о едком выпаде, Мычка повернулся к спутнице, поинтересовался:
- Ты ничего не чувствуешь? - Заметив, как, готовясь к колкому ответу, Зимородок сморщила мордочку, поспешно уточнил: - Влага. Я чувствую запах влаги. Быть может речушка, или даже озерцо. Не ощущаешь?
Зимородок застыла. Ее лицо изменилось, из презрительного, став настороженным и отстраненным. Мгновенье она смешно морщила нос и шевелила ноздрями, наконец покачала головой, сказала с сожаленьем:
- Я ничего не чувствую. Но ничто не мешает нам проверить. Заодно узнаем, насколько у тебя хорошее обоняние.
Последние слова она произнесла с вернувшимся сарказмом, но Мычка уже не слушал, весело хрустел веточками, деловито удаляясь в нужном направлении. Зимородок некоторое время буравила спину спутника гневным взглядом, но тот не оборачивался. Прошептав нечто невразумительное, но явно нелицеприятное в адрес "нахальных вершинников", она засеменила следом.
Запах влаги разрастается, набирает мощь, но вместе с ним усиливается и аромат древесного сока. Раз за разом втягивая воздух, Мычка пытался понять, откуда взялся аромат "древесной крови". Конечно, за долгое время зимней спячки деревья получили множество ран, часть ветвей сломали звери, другие, не выдержав тяжести снега, обломились сами, и теперь лесные великаны блестят каплями смолы, поспешно заживляя многочисленные увечья. Но это естественно, и пряный, чуть горьковатый запах смолы равномерно разлит по всему лесу. Однако здесь аромат на удивление силен, и с каждым шагом лишь крепчает, что не может не тревожить.
Мычка морщился, с подозрением оглядывался вокруг, пытаясь обнаружить источник запаха. Зимородок наконец обратила внимание на странное поведение спутника, поинтересовалась:
- Что ты все кривишься?
Мычка покачал головой, сказал коротко:
- Запах. Мне не нравится запах.
Принюхиваясь, Зимородок поводила носом, пожала плечами.
- Ничего не чувствую, запах как запах.
Мычка покосился на прилипшие к груди и животу спутницы многочисленные комочки грязи и мелкие веточки, произнес с насмешкой:
- Не удивительно.
Перехватив взгляд спутника, девушка ахнула, прошипела с угрозой:
- Ты на что, нечисть лесная, намекаешь? Хочешь сказать, это от меня запах? Да ты... ты!.. - Она задохнулась от ярости и обиды, не в силах продолжать.
Мычка тоскливо заозирался, подыскивая, куда бы деться, пока тлеющее в глубине желание породнить спутницу с муравьями не переросло в нечто более страшное. Заметив неподалеку просвет, он поспешно двинулся вперед, пробормотав с облегченьем:
- А вот и рыба.
Позади зашуршало, послышался негодующий вопль, но Мычка не обратил внимания. Перепрыгнув глубокую ямину с чернеющим влажным оком на дне, и проломившись сквозь кустарник, он выметнулся на открытое пространство и... застыл. Следом, ругаясь и шумя, как три бера разом, выскочила Зимородок, остановилась рядом, готовая высказать все-все, что думает о ненавистных дикарях, но лишь вздохнула, очарованная открывшимся видом.
Деревья расступились, раздались в сторону, открыв залитую солнцем просторную поляну. Над головой нависает синяя чаша небес, по краям зеленый пушок подлеска, а вместо травы - сине-зеленое зеркало. Озеро! Над водой реют стрекозы, меж колосящихся у берега травин снуют жуки-водомерки, а дальше, на свободном от ряски и водорослей месте, гоняет рябь веселый ветерок.
Завизжав от восторга, Зимородок кинулась вперед, забежала в воду, вздымая тучи брызг и ликующе размахивая руками, не в силах сдерживаться, замолотила ладошками, отчего гревшиеся неподалеку лягушки в панике брызнули в стороны. Мычка неспешно приблизился, не доходя до воды шаг, остановился. Ноздри начали раздуваться, а взгляд двинулся вокруг, пока не прикипел к дальнему берегу. Нахмурившись, Мычка приложил руку козырьком ко лбу, некоторое время всматривался, после чего сказал негромко:
- Не могла бы ты некоторое время не шуметь. - Увлекшись занятием, девушка не услышала, и он повторил громче.
Зимородок развернулась, вскинув глаза, сказала с удивленьем:
- Что случилось?
- Пока ничего, но может случиться. По этому прекрати шуметь и выйди из воды.
Девушка хотела возразить, и уже открыла рот для колкого ответа, но Мычка выглядел непривычно напряженным, и она послушалась, вышла на берег, отвернулась, надув губки и что-то недовольно шепча. Убедившись, что спутница не смотрит, Мычка с облегченьем выдохнул. Стоило лишь придать лицу соответствующее выражение, как взбалмошная родственница Филина унялась, не пришлось даже прибегать к многострадальному муравейнику. Размышляя, что стоит получше отработать соответствующее надвигающейся опасности убедительное выражение лица и голос, Мычка двинулся вдоль берега, бросив лишь короткое:
- Я скоро.
Зимородок ответила яростным высверком глаз, но смолчала. Довольный результатом, в кои-то веки удалость утихомирить спутницу столь легко, Мычка пошел вдоль края озерца, дыша полной грудью. В лесу, закрытый от очищающих лучей солнца, без доступа вольного ветерка, воздух казался ощутимо тяжелее. Здесь, на открытом пространстве, дышалось легко и свободно, и Мычка лишь порадовался, что уступил спутнице. Благодаря упорству Зимородок можно насладиться свежим воздухом, полюбоваться бездонным озером небес, после крошева отгороженных ветвями голубых осколков кажущимся бесконечным, помыться. Причем, не как обычно, поплескав на грудь из ручейка или лужи, а по настоящему, с головой. Выстирать и просушить одежду. Под прямыми лучами солнца шкуры просохнут намного быстрее, чем если проделать тоже самое в лесу.
Предавшись мыслям, Мычка ушел в себя, отстранился от окружающего мира мерцающей завесой мечтаний. Резкая боль рывком вырвала из мира грез. Ойкнув, Мычка схватился за ногу, зашипел, потирая больное место. Убедившись, что нога в порядке, он поднял глаза и ощутил, как волосы на загривке встали дыбом. В шаге впереди вздымается черно-зеленая каша из травы, грязи и ветвей. Земля перемешана с зеленью, будто здесь рылось стало диких вепрей. Но если бы только земля. Небольшие деревца расщеплены, а местами перемолоты в мелкое крошево, деревья побольше лежат, сбитые неведомой силой: ветви обломаны, на стволах глубокие прорехи. Уцелели лишь самые старые и массивные деревья, но и те не обошлись без повреждений: содранная кора, вырванные с мясом ветви. Из рассечений выступил сок, загустел под солнцем, превратившись в блестящие желтоватые шарики, источающие густой аромат смолы.
Мычка втянул ноздрями воздух, понимающе кивнул. Так вот откуда шел запах. Не удивительно. Даже на фоне расцветающего весеннего леса, такое количество разом растекшегося сока не могло остаться незамеченным. Мычка дотронулся до ближайшего ствола, провел по коре, ощущая, как пальцы липнут, погружаются в смолу. Судя по клейким, тянущимся нитям, и свежей, не успевшей обсохнуть листве, деревья повалили совсем недавно, день - два назад, не больше. Вот только что, или кто это сделал?
Он двинулся вперед, мягко переступая через стволы, дотрагиваясь до ветвей и насторожено осматриваясь. Ни следов топора, если бы разрушения устроили люди, ни набросанных куч ветвей, какие бывают после ураганного ветра. Деревья поодаль целехоньки, ни сломанной веточки, ни оборванных листьев. Взгляд раз за разом возвращается к глубоким узким царапинам, разбросанным по ветвям и стволам тут и там. Одна, две, а то и несколько сразу. Очень похоже на царапины, что оставляют когти хищников, только намного, намного глубже.