Процесс освобождения площадей был отработан до автоматизма: внутри птичника перед главными воротами укладывали небольшое заграждение – чисто формальное, чтобы птица не разбежалась, лови ее потом, она шустрая, сцуко. Затем открывались ворота, задним ходом подъезжал птицевоз, опускал рампу, а пробелы между фургоном и стеной перекрывалось щитками – и птицу загоняли внутрь птицевоза по наклонной рампе. Потом все повторялось у следующего корпуса – каждые полтора месяца здание освобождалось от своих «жильцов», чтобы впоследствии снова принять в свои недра новый молодняк – и так по бесконечному циклу. После отгрузки живого товара наступал короткий период приведения корпусов в исходный вид: сначала специальный дроид бульдозерного типа выгребал наружу подстилку – кстати, тоже ценный продукт жизнедеятельности птицы, шедший на поля в роли минеральных удобрений. Для этого все оборудование поднималось вверх на лебедках и тросах, чтобы ничем не мешать работе бульдозеров дроидного типа – потом, когда пол здания очищался от вонючей, но ценной подстилки, его мыли, открывали все двери, ворота и клапаны, и так оставляли, чтобы просохло и проветрилось. Обкуривали, чтобы дымом обеззаразить стены, потолок и пол от болезнетворных микроорганизмов.
Спускали оборудование и тоже мыли струей воды – затем оставляли на просушку, чтобы молодняку подавать пищу и воду уже в чистое, ведь те же бактерии, что жили во взрослой птице, могли оказаться вредными, если не смертельными для мелочи! Затем Мыкола готовил здание под новую закладку: стелил подстилку – ясно, что не сам, для этого в его распоряжении имелся все тот же ремкомплекс «Питух-4.28.ЖУ», да и искин без дела не сидел. Затем просохшее оборудование опускали на свежую подстилку, а фермер начинал греть здание – молодняк любил тепло, ведь для успешного роста птицы требовалось много чего, одним из этого чего была правильно подобранная температура воздуха в птичнике. Если посадить молодняк в недогретое помещение, то птица вырастала вялой, плохо ела, и как следствие, вырастала в два раза меньше, чем хотелось – а это уже убытки! Но здесь было все просто: нагреватели, смесители воздуха, полный климат-контроль со множеством внутренних и внешних датчиков, который и без человека прекрасно справлялся с задачей - разумному лишь следовало в начале цикла задать количество птицы, ее желаемый конечный вес и пару второстепенных параметров. Все остальное умная электроника делала сама.
Мыкола вернулся в инфосеть, так как всерьез заинтересовался руководством Рушкостана – уж очень там организмы оказались словоохотливыми, буквально фонтанировали афоризмами, как они сами думали – а на самом деле выставляли себя на посмешище своими тупыми гэгами. Вот например некий воинствующий толи егерь, толи оленевод Рушкостана по фамилии Хуйшо… нет, Фуйшо, … тоже не то, Гуйшо,… бля, как же сложно с этими оленеводами. О! Вспомнил – Фуйгу… или нет… или Хуйгну? Чувствую, близко, но что-то не складывается в голове, тяжело даются имена удаленных от центра знаменитых оленеводов Рушкостана! Встал вопрос: зачем чукчей выгнали из юрт? Этот организм с труднопроизносимым именем тоже старался догнать Вэвэпута в словоблудии, но куда там – чукча рушику не пара! Разные весовые категории, разное стартовое образование: фраза «Сработаемся с любым, кого выберут люди, даже если выберут циркового коня. Лишь бы он работал, а не махал хвостом» повергла в шок нормальных людей в соседних государствах, в том числе и Мыколу.
- Это вынос мозга! – пробормотал наш герой, пытаясь понять логику туловища, сбежавшего из тундры в поисках места для самоутверждения, ведь с оленями говорить грустно как-то – они в основном молчат и копытом снег разгребают. Кстати, эти самые «алени» оказались духовно близкими самим рушикам, не говоря уже об этом воинствующем оленеводе – они тоже искали питательный мох, как и предки рушиков – мокшане, от которых нынешнее население Рушкостана тянуло свои истоки. Что ни говори, а корни дают себя знать… даже спустя столетия – натуру не пропьешь, сколько за щеку не заливай! Кони, лоси, сайгаки, алени – редкий вид копытных животных северных регионов Рушки – понятно, что эти четвероногие живые существа духовно ближе к душе Фуйгу, чем люди… но человек ведь высокий пост занимает, поосторожней в выражениях надо бы. Голова человеку дана не просто так, ею надо думать… хотя да, чтобы думать, внутри головы должно быть серое вещество, оно еще называется мозг – в противном же случае получается вот такое… Шуйгну… мдя.
Глава 4
Или вот еще один перл от грустного оленевода в погонах:
- Вы бывали двадцать лет назад в населенных пунктах? На домах обязательно висели или топор или ведро.
Вот тут Коля резко задумался, ведь он еще достаточно хорошо помнил свою Украину – ничего похожего там не было как перед его вынужденным переселением сюда, так и двадцать лет назад – у украинцев с мозгами все обстояло нормально. Конечно, в соседней России вполне могла быть такая фигня – если там на домах спокойно себе «живут» фекальные сталагмиты, то почему бы не висеть топору? Или вот еще один перл оленевода:
- Демократия не предусматривает, что можно гадить где попало… в то время как есть для этого специально отведенные места.
- Вот это уже ближе к истине – хмыкнул Мыкола – рушики любят дерьмецо, судя по сюжетам о тех самих фекальных сталагмитах и горкам мерзлого говна, по которым катаются их дети.
Коля ознакомился с национальной чертой жителей Рушки, какой-то прямо патологической любовью к нечистотам, особенно это касалось ближней, средней и дальней полос Рушкостана, где любовь… к этому самому просто прыгала до небес. Пальму первенства держал городок под названием Сероф – там говняный нарост посреди лестничной клетки превратился в местную достопримечательность, на которую приезжали посмотреть туристы. Кроме самого рукотворного феномена, здесь можно было также впасть в ступор от рож местных жителей, силами которых это чудо и росло – вы поищите фотки в сети, уважаемые читатели, такое табло нигде кроме Рушкостана больше не увидишь! Вопрос о генофонде протектората отходит сам собой на второй план – без комментариев. Но, как оказалось, выращивание подобных произведений моче-фекального направления стало национальной традицией – городок Серов лишь стал зачинателем этого нового движения, так сказать – периодически, то исчезающий, то победно возвращающийся сталагмит нашел себе собратьев в нескольких местах великого Рушкостана. Вот например в Лабытнанги (черт, чуть язык не сломал, пока писал) это самое чудо выросло уже снаружи дома, а не внутри, как в Серофе – скорее всего, жители упомянутого дома решили переплюнуть своих коллег и превратить свой домик в произведение искусства, привлекая туристов рукотворным волшебством.
}(тут вставить рисунок 4-1 и 4-2)
- Блин, или я слепой, или… одно из двух – почесал нос Мыкола – если я правильно понял, там только пару канализационных труб поменять надо. А чего они ждут тогда? Аааа. Я понял – они ждут когда их царь приедет и все сделает за них… а чего тогда еблом, ой простите, челом не бьют челобитную – наверняка боятся слегка измазаться о потеки сталагмита… хм, тупые, что тут скажешь…
Но и эти шедевральные фокусы с мерзлым дерьмецом еще не предел для населения протектората – в соседнем Алтайском регионе Рушкостана, создали уже горку из промерзших фекалий – дети сразу полюбили ровную ледяную горку с характерным коричневатым цветом, ведь по ней так приятно скользить, да и взрослое население почти тут же оценило достоинства нового чуда природы. Ведь так гораздо быстрее – вжик по коричневому льду, и ты уже на месте – правда, запашок немного не тот, но зато скоростной спуск, а не медлительное ползание по полуразвалившейся лестнице. Как говорят сами рушики – все лучшее детям! Кстати, вот в старинных рушских стихах одного ими любимого поэта так и говорится: