— Что еще за комиссия? — нахмурился Барсуков.
— Разве вы не знаете? Об этом во всех газетах пишут и по телевизору вещают. Европейцы хотят удостовериться, что наш район не представляет угрозы в смысле экологической чистоты. Новоладожский химический комбинат, видите ли, у них подозрения вызывает. Мы же запустили его недавно, слышали?
— Так… — мрачно произнес полковник. — Запустили комбинат, у людей стали синеть лица. Никакие ларьки здесь не при чем. И все это понимают, только перед европейцами охота выглядеть красиво. Правильно? Что там стряслось — на комбинате, полковник? Воду заразили? Опять на очистке сэкономили?
— Если бы воду заразили, Николай Трофимович, я бы перед вами тоже синий сидел, — прищурившись, сказал Сорокин. — Из одного источника пьем — что мэр, что бомж. Причина болезни, действительно, неизвестна. Неделя-другая — все выяснится. А пока руководство не хочет волну поднимать. Вы же понимаете, товарищ полковник. Зачем городу скандал? Да что там городу! Пойдет гулять информация — позор для всего нашего великого государства.
— Да, конечно… — пробурчал Барсуков. — Ты уверен, что эту информацию можно будет скрыть?
— Над этим тоже работаем, товарищ полковник, — отчеканил Сорокин. — Население и журналюги предупреждены о санкциях за разглашение, люди высшего ранга и сами понимают, что болтать не следует. Ради блага родины.
«Чего только не случается в нашем отечестве для его блага», — сердито подумал Барсуков.
Аркадий Брыкин отнюдь не производил впечатления буйного. Перед визитом к Барсуковым он посетил парикмахерскую и теперь аккуратно причесанный и благоухающий импортным одеколоном, в белой, идеально отглаженной рубашке смирно сидел за столом и не без трепета посматривал на хозяев. Было заметно, что он волновался. Тамара Сергеевна заботливо подкладывала ему мясо в тарелку и задавала вежливые, неизбежные в легкой застольной беседе вопросы. Полковник и Саша в разговор почти не вступали, с нетерпением ожидая, когда Аркадий насытится и решится, наконец, высказать то, ради чего он пришел сюда. Но журналист не торопился. Возможно, робел перед полковником. Когда Тамара Сергеевна стала разливать чай, Саша не выдержала.
— Уважаемый Аркадий, мне вовсе не хочется быть невежливой, но мама сказала, что вы обладаете какой-то сногсшибательной информацией. Я как журналист сгораю от любопытства. Полагаю, вы меня понимаете.
Брыкин отставил чашку и со скорбным видом оглядел комнату, остановив свой взгляд на собаке Кляксе.
— Да… — тихо проговорил он. — Да… Но я не знаю, будет ли это интересно всем присутствующим…
Клякса ободряюще повиляла Брыкину хвостом. Полковник едва заметно усмехнулся, а Тамара Сергеевна посмотрела на журналиста самым добрым взглядом, на который только была способна.
— Конечно, интересно, — небрежно пожала плечами Саша. — Если речь идет о гибели человечества. Я правильно поняла тему?
— Я понимаю, это смешно… — грустно улыбнулся Брыкин. — Может быть, я не совсем точно выразился, когда разговаривал с Тамарой Сергеевной… Но речь идет, действительно, о серьезных вещах.
— Не томите, Аркадий, — подбодрила его Саша. — Если вам нужна какая-то помощь, обещаю вам, что сделаю все возможное.
— Помощь нужна не мне, — вздохнул Брыкин. — Хотя в последнее время у меня появились некоторые проблемы. Видите ли… Может быть, вы знаете, что в нашем городке снова заработал химический комбинат.
— Да-да… Уже знаю, — ворчливо произнес Барсуков. — А как давно он начал работать?
— Около двух месяцев назад, — ответил журналист. — Пока он работает вполовину мощности, но власти города намерены раскрутить его на полную катушку. У них появились некоторые перспективы. Иностранные инвестиции, государственные программы, в общем, все, что нужно для того, чтобы возродить умирающее производство.
— Понятно, — кивнула Саша. — И с этим комбинатом что-то не так?
— Все, — выдохнул Брыкин и, судорожно вытащив из кармана брюк огромный носовой платок, утер им лицо. — Начнем с того, что комбинат то открывался, то закрывался. А теперь, когда он открылся в очередной раз, туда набрали иностранных рабочих из Кореи, Китая, Турции и ближнего зарубежья. Нашим же работягам, которых в незапамятные времена отправили в бессрочный отпуск за свой счет, дали от ворот поворот. Официально они до сих пор находятся в этом отпуске. А на их месте работают гастарбайтеры. Которые по-русски ни бум-бум. И когда их спрашивают: какую продукцию они изготовляют, они вежливо разводят руками и отвечают: твоя моя не понимай. Два месяца как запущено производство, а общественности до сих пор неведомо, какой продукт изготавливается у нее под боком. И это не может не настораживать.