***
Десятый мир,
Российская Федерация, Москва, Москва-сити, башня Эволюция
2025 год
Костя ни на шаг не отходил от компьютера, хотя раньше всегда сторонился любой техники, которая пугала его. Причиной такой резкой перемены стал сидящий перед экраном Широяма, делавший вид, что он не замечает пристального медвежьего взгляда. Несмотря на то, что от него нечистью и не пахло, заморский гость очень сильно настораживал Костю. И то, что восторг перед его аурой застилал Юре глаза, тоже Косте не нравилось.
Ведь если он не хочет видеть опасность, то он её и не увидит. Костя решил так и взял всё в свои руки — пока что руки, но в любой момент — лапы.
Костя закрыл глаза и принюхался. Наверное, в этот момент его нос выглядел как медвежий — он не знал. В углу комнаты он чувствовал нервозность, там стоял Герман Борисович и беспрестанно говорил по телефону. За соседним столом — Тамара, и она, как обычно, не проявляла особых чувств; Костя мог выделить только усталость и слабое нетерпение, мол, когда уже это всё закончится. Уткнувшись носом в плечо Юры, Костя подождал. Нет, сейчас его никто за ухом не почешет. Кандинский был предельно сосредоточен, и, слава богам, уже не на японце, а на чём-то более важном и отстранённом.
Широяму он распознать не мог. Костя открыл глаза и закрыл ладонями уши.
У Князева шевелились губы, у Тамары — веки, она часто моргала, у Юры — все мускулы лица, поскольку он и говорил, и слушал, и объяснял что-то сам, и принимал чужие объяснения. Костя тихо зашипел. Стёкла очков закрывали глаза Широямы. Его зрачки были слишком далеко для его, Кости, восприятия. И он не шевелился. Разве что пальцы бесконечно долго щёлкали по той вещи, которую люди по-дурацки зовут мышью. Какая же это мышь, подумал Костя. Так, ерунда электрическая. Почему Косте кажется, что рядом с ним не человек, а кусочек льда? Его сердце бьётся ровно, глаз не видно, рот прикрыт ладонью, а двигаются только пальцы на электрической (ненастоящей) мыши.
Костя посмотрел на экран. Там мелькали знакомые и незнакомые лица. Увидев Хоука, Костя заулыбался и хотел было крикнуть «привет, брат», но вовремя вспомнил, что это — фотография, а фотографии не отвечают.
Широяма пролистывал туда-сюда четыре снимка и что-то говорил. Юра кивал. Костя вздрогнул и подскочил на ноги, пусть никто и не заметил его внезапного порыва. Что-то ударило по голове — раз, два, три, раз-раз-раз, два, три, раз-раз-раз.
Стук. Стук. Стук. Стук-стук-стук-стук. Стук.
Когда Широяма смотрел на Хоука, его сердце билось чаще.
Когда все смотрели на Хоука, их сердца бились чаще.
Костя потерянно опустился на пол. Он не мог, не мог объяснить это словами.
Более того, прямо сейчас он чувствовал то же самое.
***
Десятый мир,
США, Нью-Йорк, Манхэттен
2025 год
Договорив по телефону с родителями и пообещав им, что всё будет хорошо, Джуничи задержался, не спеша возвращаться к отряду. Он всё крутил в голове мысль, что это, возможно, их последнее задание. Либо мир проиграет и все умрут — либо мир победит и в их редкой работе больше не будет нужды ещё много лет. Джун старался не выбирать один вариант, но пребывал в каком-то невесомо спокойном состоянии, понимая: он сам уже ничего изменить не может.
Ребята стояли спиной к нему, лицом к их главной линии обороны — Пятой авеню, когда он подошёл. Капитана рядом пока не было. Джуничи не спешил подходить, разглядывая их со стороны. Он знал, что в одиночестве — или в иллюзии одиночества — люди ведут себя иначе. Но не представлял, насколько. Куро меланхолично покачивался вперёд-назад, потом будто получил какой-то мысленный сигнал и замер, спешно вытирая слёзы с глаз; Хинами жадно и неотрывно смотрела в одну точку, предчувствуя, откуда вылезет первый демон, и, что более невероятно, она улыбалась — пусть с жаждой крови живого существа, пусть с неотъемлемым желанием вечной мести, но улыбалась.
Потом они заметили друг друга и вернулись в норму. Джун успел пожалеть об этом.
— Вы хоть готовы? — спросил он, подходя вплотную и занимая место между ними. Бойцы соприкасались мечами, которые Мидорикава заставил взять, даже если они не являлись основным оружием сегодня.
— Конечно, офицер зануда, — моментально огрызнулся Куро, пиная его локтем в бок. — А сам-то? А? А? Страшно небось? Нэ, Хина-чан?
— У тебя колени дрожат, — скучающим тоном отозвалась та. Куро не нашёл, что ответить, и махнул рукой. — Когда мы уже начнём, Нага-семпай?
— Мы-то тут причём… — Поддаваясь своему странному настроению, Джуничи обхватил их руками за плечи, чего никто из спонтанной троицы в жизни не делал. Ребята были слишком изумлены, чтобы вырваться или хоть как-то среагировать. Он посмотрел на небо. — Вообще мы ждём сигнала.
— Лаватейн-сан?
Хинами повернула голову к нему, и их с Джуном лица оказались слишком близко.
— Да?
Джуничи неопределённо кивнул. Ему, на самом деле, ничего не сказали. Но ответ был очевиден.
***
— Как ощущения?
— Отвратительно. Такое чувство, что вы все возлагаете на меня слишком большие надежды, — признался Хоук, не переставая рыться в шкафу. Мидорикава дождался, пока он заберётся туда с головой, и немного попрыгал на кровати шефа. — Перестаньте, пожалуйста.
«Не буду говорить, что на него возлагает надежды весь мир», — благодушно решил Мидорикава и сменил тему:
— Не хочешь навестить первый дом? Момент торжественный.
— Угу, а там отец, — пробормотал Хоук. На Мидорикаву полетели вещи. — Торжество торжеством, но мне нечего надеть.
Японец некоторое время подвисал, а потом в голос расхохотался, опрокинувшись на подушки.
— Серьёзно? На носу, можно сказать, битва века, а тебя волнует это?
— Люди смотреть будут… — То ли вконец смешавшись, то ли что-то найдя, Лаватейн полностью исчез в шкафу. — О.
— Так всё же, — настаивал Мидорикава, помогая закидывать обратно все вылетевшие футболки. — Я про ощущения. Тебе не кажется, что ты вот-вот лопнешь?
— Полдня не ел.
— Приём! — Мидорикава загородил собой пространство гардероба и стиснул ладонями лицо шефа. — Ты меня правильно слушаешь?
Укоризненный взгляд дал ему понять, что пока капитанские руки не отпустят щёки, говорить будет затруднительно, но Мидорикава не стал утруждать себя лишними телодвижениями.
— Я к тому, — терпеливо разъяснял он, — что только по твоим внутренним часам мы можем определить, когда это начнётся. Вся техника просто идёт к чёрту по сравнению с твоими ощущениями. Поэтому, пожалуйста, держи меня в курсе.
Высвободившись из его цепкой хватки, Хоук поделился:
— Когда меня в последний раз о таком просили, мы заблудились в метро и уехали к морю. Вы уверены, что это надёжный источник сведений?
— Другого нет, — не стал льстить Мидорикава. — Ну ты поймёшь. И скажешь мне.
— Если успею.
Мидорикава нахмурился, но переспросить не успел. Лицо Хоука озарилось чем-то невероятным, и, недолго думая, капитан снова вцепился в него руками, как в спасательный круг.
— Уже? Черти неземные, ты прямо светишься…
— Я… — Лаватейн вполне осмысленно посмотрел ему в глаза. — Я причесался?
***
— Что произойдёт, когда я сделаю это?
Энджел опустила глаза. Ей никогда не хватало духу сказать это, но, помимо всего прочего, существовал запрет на разглашение будущего. Хоук взял её за руки и переспросил:
— Скажи, пожалуйста, что произойдёт. Разве уже не плевать на эти запреты? Я должен знать.
— Ты не должен, — пробормотала она, утыкаясь лбом ему в плечо. — Совсем не должен. То, что я скажу, ничего не изменит.
Но она не могла скрывать всё, поскольку и так оставалось слишком много сдерживаемых в тени тайн. Приподнявшись, Энджел тихо-тихо сказала несколько слов. Они были подтверждены Мидорикавой, Таней, её матерью и главным законом очищения. Ничего не произошло — не грянул гром с неба, не пронзила молния насквозь, не рухнули стены. Хоук обнял её, мягко коснувшись губами тёмных волос:
— Вот и всё. Совсем не страшно было сказать, верно?
— Разве тебе не страшно?