— Ну, не плачь. Дурацкие правила у них.
— Дурацкие… — еле слышно согласилась девушка. Потом выпрямилась, задрала голову и посмотрела ему в глаза: — Что ты об этом думаешь?
— О чём? Что мы теперь… — у Ламберта язык не поворачивался такое сказать. «Что мы теперь брат и сестра». Он считал всё это сверхъестественным бредом, который привиделся ему в страшном сне.
— Да, об этом. — Изучив его недоверчивое лицо, Энджел неохотно улыбнулась. — Не веришь, понимаю… Можешь затаскать меня по земным поликлиникам, это ничего не изменит. Братство, оно такое. Не ошибается.
— Бред, — повторил парень уже вслух, переплетая свои пальцы с холодными и тонкими пальцами девушки. — Не может такого быть.
— Присмотрись внимательно.
Шон послушно разглядывал её. Нет, совпадения в цвете волос, оттенке кожи, телосложении и чертах лица — это ещё не всё… не всё же! Они и так были похожи, так что, теперь всех похожих людей родственниками объявлять?
Но теперь у Энджел были другие глаза. Они стали светлее, превратившись из янтаря в золото. Совсем как у него.
— Мы проверим, — пообещала она. — Как это у вас называется? ДНК? Обязательно… хочешь, прямо завтра.
— Не хочу, — заупрямился Ламберт. — Не надо ничего проверять. Сделаем вид, что ничего не было, оʼкей?
Укоризненный взгляд объяснил ему, что не оʼкей.
— Да ладно тебе… — он вздохнул и обошёл лавку, оказавшись рядом с Энджел. — Завтра. Завтра, так завтра.
— Всё равно это полный бред. Мы не можем с нифига взять и стать…
— Мы не стали, Шон. Мы были всегда, — она говорила так, словно обращаясь не к нему. — Знаешь, что значат слова «молчи и наблюдай»? Это часть одного из наших древних обрядов… Есть какая-то истина, и на неё невозможно повлиять. Истина не слышит наш крик, следовательно, «молчи». Истина неизменна, следовательно, «наблюдай». Это не значит, что твоя мама рожала меня, это не значит, что моя мама рожала тебя. Всё гораздо… тоньше.
Шон хотел бы отмахнуться и сказать, что он не понимает этой мистической ерунды, но он неожиданно ясно и чётко всё понимал. Истину, молчание, идиотские обряды, дурацкие пророчества, ту, которую так часто обнимал.
— Только одно, — пробормотал он. — Получается, то, что мы всё время были рядом — проваленное испытание? Но кто… то есть… ты же…
— Да, я люблю тебя, — тихо сказала Энджел. — По мнению Истины, это ошибка.
Они некоторое время смотрели друг на друга, и Шон не мог не заметить, что всё это сильно смахивает на зеркальное отражение. Грусть и обречённость была не его и не её: она была общей, разделённой одной на двоих.
— Неважно. Знаешь что… слушать не хочу эту вашу Истину.
— И чего ты хочешь? — Шон молча притянул её к себе. — Шон, нет! Это…
— Это грех? — переспросил он и улыбнулся. Зеркало отразило. — А какая теперь разница?
========== Часть II. Пролог II. Хоук ==========
Carpe viam et susceptum perfice munus.
Иди своим путём и сверши начатое дело.
Десятый мир,
США, Нью-Йорк, Манхэттен
2024 год
Сидя в полупустом автобусе, Хоук старался не обращать внимания на то, что сзади него на кресле пристроился демон.
На самом деле, он уже привык видеть вокруг себя этих странных существ с когтистыми лапами и острыми клыками. В первый раз, конечно, испугался (тем более, это произошло прямо на паре по социологии), но потом понял, что они не пытаются напасть, а просто смотрят на него, следят, изучают. Он не мог толком объяснить, откуда знает это. Ну и ладно. Вряд ли они опасны… и вряд ли в нём самом есть что-то странное. Проблема в другом — больше никто видеть демонов не мог.
Ну, и пожалуй, в его голове. Обращаться к врачам и гадалкам Лаватейн пока не собирался.
Может, это виновато его загадочное прошлое? Хоук заметил, что очень удобно винить во всём свою амнезию. Наверное, несколько лет назад он был пришельцем из другого мира и лучшим охотником на клыкастые комочки шерсти, а теперь они пытаются ему отомстить… Эта теория каждый раз заставляла его сдерживать смех, поскольку приходила в голову в самое неподходящее время. Даже посмеяться не дают хорошему человеку, малявки волосатые.
До дома осталась одна остановка, можно было вставать. Демонёнок сполз с сиденья и пополз за ним, впиваясь когтями в пол, чтобы не упасть от ощутимой качки. Но тут подоспел лежачий полицейский: когда Хоук спрыгнул на землю, преследователь не успел и, вероятно, так и не очухался до следующей остановки.
«Это уже раздражает, — подумал молодой человек, открывая дверь подъезда ключом-магнитом. Дом был новенький, чистый, а все соседи — молодёжь с богатыми родителями, как и он сам. Но в три часа дня лифт пустовал и простаивал без дела, так что на свой четвёртый этаж он поднялся в одиночестве, беззастенчиво разглядывая в зеркале своё отражение. Экзамен в вузе из кого угодно душу вытрясет, но Хоук посчитал, что выглядит довольно сносно: даже круги под глазами почти не видны. Джинсы, распахнутая бежевая ветровка (на улице было тепло), под ней — рубашка; сумка через плечо. Нормальный вид для студента NYU. — Только демона за спиной не хватает. Большого и волосатого… Эх, почему нельзя с ними договориться? Такой вид портят. Хоть в тёмных переулках приставать перестанут — побоятся…»
На лестничной клетке — снова никого. На этаже было четыре квартиры, и единственная незанятая соседствовала с жилищем Хоука, что его вполне устраивало. Взявшись за ручку двери, он собирался провернуть ключ в замке, но обнаружил, что квартира не заперта.
«Вот это поворот».
Не раздумывая, он распахнул дверь и вошёл, быстро оглянув прихожую. Никого. Но не мог же он забыть закрыть помещение? И уж точно не ждал никого в гости.
Прямо через ванную комнату прошмыгнула маленькая тень, и Хоук не заметил, как бросил сумку на пол и кинулся за ней. Остановился он только в спальне, в основном от удивления: руку тянул вниз отделанный позолотой нож. Пальцы, крепко сжимавшие рукоять, дрогнули.
«Откуда он взялся?..»
— Что и требовалось доказать! — счастливо воскликнули с порога. Обернувшись, Хоук увидел отца: маленькой тенью был именно он, благообразный бородатый старичок Джонатан Мне-Нужна-Неприметная-Фамилия Сноу. Он же — единственный, у кого были запасные ключи. — Всё, можешь убирать игрушку, сейчас болтать будем.
— Сначала скажи, откуда я её взял, тогда положу на место, — отозвался Хоук с удивившим его самого спокойствием. На самом деле, его разрывало от любопытства и удивления. Ещё в груди теснилось предвкушение — отец никогда так просто не приходит. И хотелось полюбопытствовать, почему не удивлён собственно Джонатан: сынулик едва не содрал с него скальп!
— Просто сожми покрепче, нож сам исчезнет, — сказал Сноу, прищурившись. Дождавшись, пока оружие действительно пропадёт, он подошёл к сыну и внимательно посмотрел на него снизу вверх. — Тебя это не шокирует? А как же обморок на нервной почве?
— С чего же это? Я каждый день катаюсь в автобусе с маленькими волосатыми демонятами, а тут — подумаешь, ножик с кухни упёр. — Глядя на вытянувшееся от изумления лицо отца, Хоук рассмеялся и добавил: — Знал бы, что ты разбираешься, обязательно познакомил бы вас. Сегодняшний демонёнок был похож на тебя.
— Конечно, я тоже маленький и волосатый, — расслабившись, подыграл Сноу. — Пойдём, что ли, на кухню…
Пока Хоук разогревал обед, старик не сказал ни слова, сохраняя интригу. Едва перед ним на стол опустилась тарелка с едой, он начал — но издалека:
— Скажи, тебя в институте не дразнили из-за цвета волос?
— Да ладно! — удивлённо воскликнул Хоук. — Я заканчиваю второе высшее, а родной отец соизволил спросить, как у меня дела… — Заметив, что собеседник вполне серьёзен, он закруглился: — Нет, нормально. Подумаешь, седой немного, с кем не бывает.
И солгал. Возможно, в Токио никаких проблем не возникало, но тут играли роль два немаловажных факта. Первый — культурная среда. Там каждый второй ходил с клетчатыми висками, зелёными в горошек прядями, а некоторые — и с фиолетовыми чёлками… Второй — друзья. Вряд ли ему бы удалось ввязаться в какую-нибудь неприятность с этими надёжными ребятами.