Так что город к середине ХVIII века превратился в мощный бастион: замок и две крепости охраняли вход в порт, и любой вражеский корабль оказывался под перекрёстным огнём крепостных пушек. Между двумя крепостями по дну пролива проходила тяжёлая цепь, которая на ночь натягивалась, а выстрел из пушки в 21 час означал, что городские ворота закрыты.
Помощь пиратам каралась смертью.
****
Вместе с мистером Трелони капитан ещё раз перечитал письмо капитана Авила к своим родным: клад был спрятан в пещере, путь к ней был хорошо описан, бухточку по описанию капитан тоже рассчитывал найти без труда – совсем простое дело. И капитан сказал, что в пещеру он намерен идти один, взяв с собой только Платона.
– Я очень быстро, – объяснил он своё решение. – А осложнений никаких не предвидится. Мне гораздо важнее, чтобы все оставались на корабле и были готовы в минуту опасности сразу уйти отсюда.
Все стояли уже на палубе, когда штурман Пендайс попытался остановить капитана.
– Сэр… Что-то мне не нравится сегодняшняя погода, – начал, было, говорить он.
– Я – быстро, мистер Пендайс, – перебил его капитан.
Он нетерпеливо посматривал на берег и старался не встречаться ни с кем глазами, словно какая-то стыдная мысль терзала его. Всегда чуткий мистер Трелони понял, что капитан мучается после смерти капитана Авила, и у него заныло сердце от того, что он ничем не может капитану помочь.
– Дэниэл, возьмите хотя бы свой испанский плащ. В пещере может быть холодно, – с мягкой настойчивостью произнёс сквайр.
Капитан скривился. С некоторых пор ему перестала нравиться испанская одежда, но посмотрев в беспокойные глаза сквайра, он согласно кивнул. Платон сбегал за плащом, который капитан бросил на дно шлюпки.
На вёслах они с Платоном добрались до берега, пологого и низкого, выбрались на него без происшествий, затащили шлюпку дальше от воды и, перевернув, спрятали в кустах. Пещеру они нашли тоже без труда, как и было описано в письме – сразу над сухим руслом подземного стока, вытекающего из-под скалы во время обильных тропических дождей.
Перед входом в пещеру Платон достал из-за пояса огниво, и капитан через минуту зажёг небольшой факел. Нагнувшись, они один за другим протиснулись в лаз, пролезли в постепенно расширяющийся ход и обомлели – перед их глазами открылся вход в зал, уставленный причудливыми известковыми колоннами. Они свисали сверху, как длинные тонкие сосульки, и вырастали снизу, как острые зубы огромного чудовища, некоторые срастались в середине, колонн было много, и дальние терялись в темноте.
Подняв высоко факел, капитан осмотрелся, потом посветил себе под ноги и, взяв Платона за руку, повёл его, вспоминая неровные строчки в письме капитана Авила. Он обходил колонны, светя вверх и вниз, поворачивал в какие-то ходы – он знал из письма, что идти им недалеко. Потом Платон вскрикнул, капитан обернулся – и ахнул тоже.
Позади них, там, где они только что проходили, все колонны светились, и ясно был виден купол пещеры. Светилось всё вокруг – и своды, и стены, и верхние сосульки, и нижние – всё было окутано сверкающим зеленовато-серебристым неярким светом. Сияло всё, но только одно мгновение, и тут же сияние расплывалось, таяло и гасло на глазах.
Капитан пошёл дальше и вошёл в ещё один высокий зал. Он был с красными стенами, и эти стены были самой природой украшены причудливой окаменевшей растительной резьбой, то грубой и неуклюжей, то изящной и тонкой, а справа темнела пропасть, впереди виднелась гора каких-то сверкающих кристаллов, и где-то шумела вода. Только рундука капитана Авила не было видно. Факел в руках капитана стал прогорать. Повозившись с огнивом, они зажгли новый факел.
И тогда капитан сказал:
– Кажется, мы заблудились.
Он бросился назад, уже не глядя по сторонам. Платон двинулся за ним. Скоро капитан остановился и оглянулся на Платона в оторопи.
– Когда мы вошли, то первый раз свернули направо, – пробормотал он, вспоминая.
– Нет, мы свернули налево, – поправил его Платон.
– Направо, – настаивая, сказал капитан. – Нам надо было свернуть направо. Я не мог ошибиться.
Он бросился дальше.
– Мы свернули налево, – сказал Платон ему в спину. – А направо мы свернули потом.
– А потом? – спросил капитан. – Куда мы потом свернули?
Он остановился, опустил факел, и посмотрел на Платона. Тот молча, с недоумением глядел на него: казалось, Платон что-то не понимал сейчас. Было тихо, где-то шумела вода, потрескивал факел, который тоже начинал прогорать.