Сдружились они почти моментально. Интуиция Арамео и его нюх на добычу прекрасно дополняли ловкость и воровские таланты Линсона. Они прекрасно понимали друг друга, легко находили общий язык и делили надвое все беды и радости. Когда Торес ещё ошивался со своей прежней бандой, Вил наживал себе всё новых и новых врагов, а подрастающая Перри подумывала, не пора ли ей начать торговлю собственными прелестями, дуэт Линсона и Арамео уже успел провернуть дюжину крайне дерзких ограблений, на которые в их возрасте мало кто был способен.
Они предпочитали одинаковые цвета, им нравился вкус одной и той же еды, Линсон полностью разделял мечты и стремления Арамео и всегда был солидарен с ним в выборе друзей и напарников.
Они были готовы умирать и убивать друг за друга, и едва ли догадывались, что главным испытанием их дружбы окажется не голод и не допрос в казематах стражи, а безжалостная тварь, что зовётся природой.
Со временем Линсон всё чаще ловил себя на мысли, что плоскогрудая Перри не так уж дурна собой, а взгляд то и дело останавливался на тощей грязной оборванке, находя её куда более привлекательным зрелищем, чем пейзажи трущоб, сточные канавы и неумытые морды дружбанов.
И это был единственный случай, когда одинаковые предпочтения сыграли с друзьями злую шутку. Выяснение, кто подарит Перри украденное медное кольцо с фальшивым рубином, окончилось разбитым носом у одного и выбитым зубом у другого.
Линсон отвоевал кольцо, но, посмотрев в глаза поверженному Арамео, вся радость победы быстро улетучилась. Бросив другу безделушку, Линсон заявил, что видеть его больше не желает, и ушёл в город.
Насколько серьёзным оказался конфликт? Да ничуть. Сбежав от «пиявок» и прогулявшись по тогда ещё живой Турте, вор вскоре пришёл к выводу, что в городе и без замарашки Перри полно смазливых девичьих мордашек, а вот замены Арамео не сыскать ни в столице, ни во всём остальном мире.
Побродит пару дней, остынет и вернётся к «пиявкам», никуда не денется. Не в первый раз и не в последний. Если с Арамео они были не разлей вода, то потасовки с Вилом и Торесом давно стали для Линсона обычным делом и зачастую заканчивались пропажей на несколько дней обиженного члена банды.
Кто же знал, что в этот раз он уже не сумеет вернуться, и презрительно брошенное кольцо станет последним эпизодом в истории дружбы двух подающих перспективы уличных воришек?
Где бы ни находились и чем бы ни занимались «пиявки» в день Первой Жатвы, Линсон не смог оказаться рядом с ними и разделить дальнейшую судьбу банды. За мелкую потасовку с Арамео он заплатил долгими годами одиночества.
Но сегодня его изгнание подошло к концу. Осталось преодолеть последнее испытание — разговор с Вилтом, и Линсон узнает, что стало с его бандой. Несмотря на разделявшие их годы разлуки, он всё ещё был одним из «пиявок», и теперь, встретив давно похороненную семью, не позволит ей снова выскользнуть из рук.
— Пятнадцать лет ты пропадал невесть где, занятый набиванием собственных карманов, — продолжал Вил, — а теперь заявляешься сюда и требуешь перед тобой отчитываться.
— Вообще-то, ты сам меня сюда заманил.
— И точно, я и забыл, — усмехнулся Вил. — Узнал вот, что наш блудный сын тоже откопал где-то Окуляр, и решил проверить, умеешь ли ты им пользоваться или таскаешь для красоты.
«Ну да, просто проходил мимо и случайно заметил меня в толпе», — фыркнул про себя Линсон. Но то, каким именно образом нашёл его старый напарник, сейчас волновало проводника меньше всего.
— Так, постой. — Кусочки головоломки начинали складываться. — Визит ко мне Гирмса — тоже твоих рук дело?
— Ну да. Способность перенести себя в другое измерение — пожалуй, самый сложный трюк из тех, что даёт нам Окуляр. И, судя по тому, что Гирмс ушёл от тебя с пустыми руками, ты всё-таки сумел им овладеть.
— Ага, в последний момент, и то случайно. Явись они в мой дом неделей раньше, и нашли бы меня мирно спящим в своей кроватке.
— И твоей прибыльной работёнке пришёл бы конец, — усмехнулся Вил. — Не бойся, я бы не позволил столь ценной вещице надолго задержаться у этих дуболомов.
«А я, значит, пускай попадаю. Рад, что ты ничуть не изменился, Вил».
— Раз уж ты у нас эксперт по работе с волшебными артефактами, может, разъяснишь мне, что это за перенос в другую реальность?
— А чего тут объяснять? Если есть другое измерение, значит, в него можно попасть. Первое время ты способен только смотреть на него через линзу, но, как попривыкнешь носить на себе эту штуковину, то сможешь и сам перебираться в царство Порчи.
— Так вот почему я видел тебя через Окуляр.
Сейчас Вилле находился в настоящем мире и был хорошо виден правым, невооружённым глазом.
— Вот только меня эта штука не спрашивала, хочу я перенестись или нет, — признался Линсон.
— Как и нас, — не стал скрывать Вил. — Первое время у всех было так. Просыпаешься утром и вместо цветущего мира видишь вокруг смерть и разруху, как будто забыл снять Окуляр перед сном. А однажды я обделался ночью после попойки, но кровать в этом мире осталась сухой. Представляешь — взял и загадил волшебное измерение, пока спал.
Линсон не мог оценить юмора — последние слова он пропустил мимо ушей.
Как и нас.
После столь внезапного воссоединения страшнее всего было бы узнать, что Вилле Корсон оказался единственным выжившим членом «пиявок». Нет, даже у судьбы не хватило бы жестокости на подобную шутку.
— Не бойся, с концами тебя туда не утянет, — подбодрил его напарник. — Хотя странно, что за столько лет ты не успел раскрыть все трюки Окуляра. Неужто потерял хватку?
— Я начал пользоваться им не так давно, — оправдался Линсон. — И не надевал без крайней необходимости.
— Уверен, что тебя не затягивало раньше? — прищурился Вил.
— Уверен. Я частенько засыпаю в компании, и мою пропажу непременно бы заметили. Мне повезло, что эта хреновина сработала сегодняшней ночью.
— Ну, как говорится, всё хорошо, что хорошо закончилось, — развёл руками напарник.
— Посмотрите, какой оптимист. А ты, случаем, не забыл, что у моего напарника нет никаких Окуляров? Что, если бы он поймали Генрима?
— Брось, Линсон — у этого мешка с салом потайные двери за каждой шторкой! И пользоваться ими он умеет лучше, чем ты своим артефактом. Так что за него я беспокоился в последнюю очередь.
А он много знает, заметил Линсон. Вилле не только разнюхал про их с Генримом бизнес, но и успел изучить жилище толстяка, отыскав тайные ходы, о которых не знал даже многократно бывавший там проводник. А ещё удивительно легко говорил о том, что в случае чего украдёт артефакт у Гирмса. Вил, конечно, не последний вор в Бартелионе, но возможности Окуляра явно добавили ему самоуверенности.
— Я так и не услышал, где ты взял артефакт, — напомнил Линсон.
— Опять за своё, — хмыкнул Вилле. — Нарисовался спустя столько лет и требует перед ним отчитываться.
— Нарисовался? Это ты заманил меня сюда, попутно поставив под угрозу…
«Судьбу целого мира», — не договорил Линсон. Пока он не узнает о намерениях Вила и остальной банды, незачем распространяться о сделке с Алмейтором и Сайтеми.
— Как ты вообще обо мне узнал? — спросил он вместо этого.
— Случайно, можно сказать. Следили за крылатыми, и те проболтались, что собираются отправить свою девку в Турту. Мол, некий таинственный проводник за нехилый барыш водит людей в мёртвый город и, подумать только, выводит обратно — живыми и невредимыми. Вот я и отправился посмотреть, кто стал счастливым обладателем ещё одного Окуляра. Пришёл в Эркон, и на тебе — Линсон Марей, собственной персоной. А мы тебя, беднягу, уже пятнадцать лет как похоронили.
Как и я вас.
— Быстро же ты о нас забыл, — с упрёком произнёс Вил. — Хотя чему я удивляюсь — для Марея звон монет во все времена представлял величайшую ценность. Неудивительно, что, получив в руки золотоносный артефакт, ты больше и не вспоминал о каких-то там «пиявках».