Некому было заметить и другую фигуру — грациозную и бесшумную, несвойственную этому месту. Сунув руку за пазуху, она поставила на прикроватную тумбу какой-то предмет. Затем склонилась над трупом и стянула с толстого пальца кольцо-печатку — символ и отличительный знак банды «быков». Немного постояла, словно в минуте молчания о жизни, не стоящей слов, а затем исчезла. Растворилась в темноте, словно никого здесь и не было.
Утром, ввалившись в комнату главаря, «быки» обнаружили на тумбе пустую бутылку из-под кеваринского вина. «Зимние сады», редкий и дорогой сорт, как раз недавно испробованный в квартире одного экскурсовода. Склеенную из собранных осколков, её испещряло множество трещин. Лишь один участок сбоку зиял пустотой. Недостающий осколок торчал из шеи мёртвого Гирмса.
Послание было получено, прочитано и передано из уст в уста. Больше банда «быков» не трогала Генрима Галароя и не искала Линсона Марея. Второго, в прочем, с того дня в городе никто не видел.
Глава 14
Охрана особняка знала Линсона, но незачем было тревожить их внезапным появлением среди ночи. Не покидая мёртвого плана, проводник миновал двух скелетов возле двери, вошёл в особняк и поднялся в спальню к подельнику. Кости Генрима лежали на кровати, закутанные в истлевшее одеяло.
Вернувшись в реальный мир, Линсон присел возле напарника и осторожно растолкал его, не забыв прикрыть толстяку рот. Последние события сделали беднягу ещё пугливее, чем обычно, и от склонившейся над кроватью тёмной фигуры он мог разбудить своим визгом весь квартал.
Только когда разбуженный и испуганный Генрим разглядел маску на лице ночного посетителя и перестал дёргаться, Линсон убрал ладонь с его рта.
— Не трясись так. Гирмс тебя больше не побеспокоит, — негромко произнёс он.
— Что? Какой Ги… Что стряслось? — Генрим сел на кровати и сонно протёр глаза. Ночной колпак сполз набок.
— Гирмс, громила. Я разобрался с ним, — ответил Линсон, понимая, что это не слишком-то прояснит ситуацию для толстяка, не посвящённого в тонкости работы Окуляра. Вместо объяснений проводник поднялся, зажёг свечу на тумбе, снова сел на кровать и извлёк из кармана увесистое кольцо с печатью в виде бычьей головы. Генрим удивлённо поднял брови. Он уже достаточно проснулся, чтобы понять, кому принадлежало это кольцо и насколько выполнимо снять его с живого хозяина.
— Ты что, грохнул его?! — спросил он с вытаращенными глазами — скорее от удивления, нежели от испуга.
— Да. Не спрашивай, как. Долгая история.
Толстяк понимающе кивнул. Он знал о способности Линсона видеть Порчу, но не питал иллюзий, что напарник выложит ему все возможности Окуляра. Наверное, эта штука не только видит заражённые места, но и умеет сама по себе высушивать тела до костей, но Генриму до таких фокусов дела не было — мокрые дела его не касались.
— Так что теперь? — спросил он, догадываясь, что проводник явился среди ночи не только ради известий о смерти главаря «быков».
Линсон чуть помедлил с ответом.
— Думаю, нам пора прощаться.
Толстяк нахмурился. Он был в курсе сделки проводника с последними клиентами. Линсон должен был дождаться посланников из Кеварина и Сат-Харима, передать им артефакт и только после этого уезжать в Вендарлен — претворять в жизнь свои мечты о безмятежной старости. Неужто проводник решил всех кинуть и укатить на юга раньше времени? Или, упаси божья пара, переложить предстоящую сделку на плечи Генрима. Он бы скорее согласился подержать в руках кусок раскалённого угля, чем хранить у себя божественный артефакт.
— Я не забыл про ангелов и големов, — поспешно добавил проводник, прочитав опасения друга. — Но тут, видишь ли, нарисовались дела поважнее.
— И что же это за дела? — хмуро спросил Генрим.
Линсону недовольство подельника показалось странным. Вроде как оба понимали, что в свете последних заработков новых походов в столицу уже не состоится, а для толстяка имели значение только две вещи: деньги и, с недавних пор, громила Гирмс. Проводник ожидал, что после решения второй проблемы Генрим потеряет к нему всякий интерес, но напряжённое лицо напарника говорило об обратном.
— Ты ведь не забыл про сделку? — прямо спросил толстяк. — Через месяц-другой сюда заявятся агенты големов и ма'аари, спросят, где Окуляр. И что я им отвечу?
— С каких пор тебя это стало беспокоить? — удивился проводник, но осёкся, поймав взгляд напарника. Генрим смотрел на него, словно отец на провинившегося сына, и ждал ответа. — Да не собираюсь я сливаться с этого дела, — успокоил он толстяка. — Даже наоборот, собираюсь поторопить события и сам кое-что разузнать.
Теперь пришёл черёд Генрима удивляться переменам в своём напарнике. Кажется, они оба ошибались насчёт друг друга и имели в этом деле гораздо большую заинтересованность, чем думали поначалу. В любом случае с уходом на покой придётся повременить. Заваруха с Окуляром грозила затянуться, и, быть может, Линсон слишком рано списал подельника со счетов?
— «Пиявки» живы, — выпалил он, не дав себе времени передумать.
— Что? «Пиявки»?! — оторопел толстяк. Генрим знал о прошлом Линсона, но при чём здесь его детская банда?
Скрипнула дверь, и в комнату просунулось лицо охранника, услышавшего голоса. Наёмник удивлённо глазел на Линсона, невесть как проскочившего в комнату, пока хозяин жестом не отпустил его: мол, всё в порядке, возвращайся на пост.
— На днях я встретил одного из них, — продолжил проводник, когда закрылась дверь. — Оказывается, «пиявкам», как и мне, удалось уцелеть в день Первой Жатвы, а ещё, — Линсон положил руку на Окуляр, — они носят такие же штуки на лицах.
Генрим подозрительно прищурился:
— И где они сейчас?
— В Кеварине. И, как я понял, им очень многое известно о Порче.
— В Кеварине? Но туда же…
— Не пройти простому человеку, — закончил за него Линсон и добавил с хитрой улыбкой: — Как и не забраться в твой особняк, гдекаждую дверь стережёт охрана.
Генрим покосился на окна: все закрыты и заперты на щеколды. Охранник у двери тоже цел, невредим и немало удивлён появлением проводника, а значит, его загадочный друг и вправду открыл для себя новые способы перемещения.
— И не проникнуть в логово «быков», — добавил он, обращаясь скорее сам к себе.
— В общем, путь мой теперь лежит туда, старина Генрим. Постараюсь выяснить, что сумею, а там посмотрим. Может, ещё свидимся. А может, и нет, вот и зашёл на всякий случай попрощаться.
Генрим впал в задумчивость, ещё раз пристально взглянул на подельника:
— Не думал, что когда-нибудь услышу от тебя такое, Линсон. Не только деньги, значит, у тебя на уме.
— Кто бы говорил, — усмехнулся проводник. — Выходит, что так. «Пиявки» — это тебе не какие-нибудь ангелы с неуёмной охотой до великих деяний. Не могу я их взять и проигнорировать; сделать вид, что ничего не было. Придётся посетить небесный край и выяснить, чем там занят Арамео. А заодно, если повезёт, разузнать, откуда взялась Порча и чего ей надо в нашем мире.
— В таком случае, думаю, тебе будет полезно кое-что узнать. — Генрим откинулся назад, собрался с духом и сказал, глядя в потолок: — Я был одним из тех, кто виновен в гибели Турты.
***
Повисло затяжное молчание. Линсон встал с кровати и подтащил стул с мягким сидением, усевшись напротив хозяина дома. Он не стал и пытаться разгадать, шутит ли толстяк, сбрендил от страха перед «быками» или говорит всерьёз, но, так или иначе, разговор обещал затянуться. «Виновен в гибели Турты». Раз уж выдал такое, сам и рассказывай. Никто за язык тянуть не будет — после таких заявлений как бы об него не обжечься.
Убедившись, что напарник не бросается на него, не хватает за шиворот и не брызжет слюной в лицо, Генрим рискнул продолжить: