Через несколько месяцев ко мне присоединилась Перри. Девчонка приехала попытать счастья в столичной библиотеке, но успехов достигла таких же, как и я. Пришлось нам, скрепя сердце, покинуть Монрон и вернуться с пустыми руками.
— Не думал остаться во дворце? — вдруг спросил Линсон. — Тебе там, как я понимаю, хорошо жилось.
— Ты-то бы остался, не сомневаюсь, — ответил Корсон со злорадной усмешкой. Затем произнёс, задумчиво глядя на горизонт: — Может, когда-нибудь туда и вернусь. После того, как Кеварин ответит за Турту…
Линсон удивлённо взглянул на напарника:
— Вот уж не думал от тебя такое услышать. Только не говори, что всё-таки проникся идеями Арамео, — сказал он и тут же прикусил язык. Сейчас Вил опять начнёт злорадствовать и напоминать, кто из них остался с бандой, а кто бросил пиявок и объявился только годы спустя.
Вилле уже открыл было рот, но по лицу спутника понял, что эта подколка стала слишком предсказуемой. Вместо этого он сказал:
— Я один из «пиявок», и не оставлю банду, сколь бы роскошную жизнь мне ни предложили взамен.
— И это всё? — недоверчиво покосился Линсон. — Я скорее поверю, что Торес поступил в университет, чем в твою безвозмездную преданность кому бы то ни было, пусть даже пиявкам.
— Вижу, твоё отношение ко мне ничуть не изменилось, — притворно вздохнул напарник.
— Как и ты сам. Ты всегда был редкостным говнюком, Вил, даже в те времена, когда мы побирались на улицах. А сейчас у тебя в руках артефакт, который сам по себе ценнее целой армии союзников, и ты предлагаешь мне поверить, что остаёшься с Арамео из-за преданности пиявкам? Брось, Вил, мы оба знаем, что это неправда.
Корсон снова вздохнул.
— Ладно, Марей, ты меня раскусил. Хочешь знать, почему я остаюсь с бандой? Да потому, что пиявки — уже давно не кучка беспризорников, умеющих только резать кошельки да ковыряться в замках. Эти маски сделали нас почти что богами, Марей. Раньше мы воровали еду с прилавков и отвешивали пинки тем, кто младше и слабее; сейчас мы можем грабить сокровищницы и убивать королей. А с недавнего времени — порождать Порчу везде, где только захотим. И знаешь, такие возможности манят куда сильнее, чем еда, бабы и прочие мелочные утехи. Зачем мне королевский дворец, когда в союзе с Арамео я способен вершить судьбы целых народов?
Боги… Вершители судеб… Значит, Вил уже давно пришёл к мыслям, которыми Линсон начал задаваться всего неделю назад. И, в отличие от напарника, ничуть не усомнился и не устрашился уготованной ему великой роли. Вмешаться в судьбы целых государств — пожалуйста. Божественная сила — дайте две! Линсон был прав: за пятнадцать лет разлуки Вилле Корсон ни капли не изменился. Всё тот же алчный мальчишка, мечтающий о том, как весь мир падёт к его ногам. Истинная «пиявка».
— Так что, будешь меня отчитывать, или можно рассказывать дальше? — спросил Вил.
— Таких, как ты, надо не ругать, а вешать на первом столбе без суда и следствия. Продолжай.
— В общем, по прибытии мы встретились в Эрконе и поделились каждый своими успехами. И если ты думаешь, что Арамео тоже ничего не раскопал, а Торес впустую просидел два года в руинах Турты, то да, так оно и есть. Целый город стёрт с лица земли — и никаких зацепок. Словно и правда божья пара наслала на людей кару за их грехи. Арамео, понятное дело, в божественную версию ни секунды не верил и продолжал разнюхивать.
Ирония в том, что всё это время разгадка находилась у нас под носом. Белый призрачный лес посреди столицы. Приведи туда любого сколько-нибудь образованного бартелионца, и он завопит: «нар'силен, священное древо ма'аари!» Вот только образованных среди нас не было. Знания «пиявок» о Кеварине заканчивались на том, что там ангелы на крылышках летают; ни о каких насраленах мы и слыхом не слыхивали. Перри тоже хороша: перелопатила гору книжек о магии, колдовстве, наговорах и проклятиях, когда на соседних полках пылились целые тома об этих священных деревьях.
В какой-то момент наши изыскания зашли в тупик, и, устроив всеобщий пиявочный совет, мы здраво рассудили, что даже высшим силам полагается право на отдых. Сказано — сделано. Наведались в королевскую казну в Монроне, облегчили её на пару мешков с золотыми щитами. Кутили целый месяц, побывали во всех кабаках и борделях.
Не буду вдаваться в подробности, что было дальше — та ещё скукота. Пиявки отправлялись на поиски, ничего не находили, ударялись во все тяжкие, совершали грандиозные по людским меркам ограбления; затем снова пытались отыскать зацепки, и далее по кругу. Так прошло лет десять.
А потом в один прекрасный день Перри возьми да заяви: «хочу в Кеварин, никогда не бывала в гостях у небесного народа». Человеку туда, как известно, прохода нет. Но какое нам дело до запретов, придуманных для простых смертных, верно? Так и оказались пиявки в Кеварине, по прихоти девчонки. И что же, ты думаешь, мы обнаружили в ангельских землях? Те самые деревья, заполонившие площадь и Капитолий в Турте. Распустили призрачные ветки и растут себе у всех на виду, будто так и надо.
Знал бы ты, какими дураками мы себя тогда чувствовали. Пиявки потратили пятнадцать лет, рыская по всему Бартелиону в поисках хоть каких-нибудь зацепок, и тут выясняется, что всё это время оружие, которым уничтожили наш город, спокойно себе распускало побеги в стране безгрешных ангелочков.
Может, само по себе наличие нар'силенов ещё ничего не доказывало, но Арамео оказался скор на расправу: крылатые виноваты, и всё тут! Оставалось лишь найти доказательства и покарать виновных. Ещё пара лет у нас ушла на изучение местного быта и культуры. Следили, подслушивали, копались в вещах. Пришлось выучить кеваринский язык, чтобы понимать, о чём крылатые болтают.
И снова всё впустую. Мы были уверены, что в Кеварине наконец-то сможем пролить свет на эту историю, но оказалось, что крылатым известно о Порче не больше самих людей. Даже теории у них ходили те же самые: мол, великие боги покарали жалких людишек за их грехи и пороки.
— Так и есть. Ты ведь следил за мной и видел крылатую девицу, посланную в Турту. Она и правда ничего не знала ни о Порче, ни о нар'силенах.
— Я не слепой. Видел, как ты оттащил её от свежего деревца, иначе так бы и осталась стоять в луже Порчи. Но это ещё ничего не доказывает.
— Знаю. Правители не посвящают простую солдатню в свои великие планы.
— Похоже, они и сами себя не особо-то в них посвящают. У них под боком вырос новый кусок Порчи, сожрал целую рощу, а крылатые упорно прикидываются шлангом и делают вид, что ничего не знают…
— Так Мелисельская роща — ваших рук дело? — спросил Линсон.
— Я смотрю, ты уже в курсе.
— Сайтеми призналась, но предупредила, что эта информация не для посторонних ушей.
— Ладно, неважно. Что до рощи, тут всё оказалось до смешного просто. Знаешь, в чём разница между кеваринскими нар'силенами и теми, что растут в Турте?
Линсон напряг память. Сайтеми что-то говорила об этом…
— Плотность, — наконец вспомнил он. — У ангелов не принято сажать священные семена так близко друг к другу.
— Я смотрю, язык у неё знатно развязался. Уж не соблазнил ли ты девчонку, Марей? — усмехнулся Вил. Не дождавшись реакции, он продолжил: — Да, в нашей столице семена посадили не по правилам. Напихали, как помидоры на грядке, вот они и дали сбой. Никаких ритуалов, тайных заклинаний и прочей заумной чепухи. Закапываешь дюжину шариков в одном месте, ждёшь пару дней, и из-под земли вырастает гигантский нар'силен, накрывая Порчей зону на несколько миль вокруг.
— Откуда вы всё это узнали?
— А кто сказал, что мы знали? Просто Перри одним солнечным днём вычитала в кеваринской книжке, как у крылатых принято сажать нар'силен, и вспомнила тот лес у Капитолия. Вот мы и решили провести эксперимент: закопать семена близко друг к другу и посмотреть, что будет.
— И уничтожить целый лес ради одного эксперимента?