— Да прямо у себя дома, — буркнул со своего кресла Вилле, также потягивая вино из бутылки. — Он, представь себе, за пятнадцать лет так и не просёк, что может прыгать между измерениями. Так и жил среди живых, светил своим сокровищем на каждом углу.
— Рискованно. — Арамео потёр подбородок. — Если бы кто-то посторонний завладел артефактом…
— Стал бы проводником заместо Марея, — снова высказался Вил. — Или ты думаешь, что новый владелец этой железки помешал бы нашим планам? Не переоценивай людей, Мео. Они слишком тупы, чтобы думать о чём-то, кроме сиюминутного заработка.
— Никуда бы ваш Окуляр не делся. Я принял все меры предосторожности, — беззлобно возмутился Линсон.
— Ты о тех подделках, которые носил на физиономии вместо оригинала? Хороша предосторожность, ничего не скажешь.
— Чего вы привязались к этому Окуляру? — заступилась за него Перри. — Сами-то смогли бы столько лет прятать артефакт у всех на виду? Это вам не в пустом мирке сидеть, где никто не видит. — Женщина повернулась к Линсону. — Расскажи лучше, как вообще этот артефакт к тебе попал? Он же был у Демби, когда мы последний раз его видели.
***
Разговор вышел долгим. В отличие от Вила, которому было откровенно чихать на судьбу друга, эти двое хотели знать всё. Как пережил первую Жатву? Как сбежал из столицы, как устроился в Эрконе? Чем зарабатывал на хлеб, как додумался до идеи о платных походах в зону Порчи?
Даже спустя сотни лет круглая комната кеваринского дома не потеряла своей уютности. Казалось, сиё умиротворённое место только выиграло от царящих за окном тишины и запустения. Или это Линсон так истосковался по крыше над головой, что был рад и древней, скрипящей рухляди, лишь бы не сидеть на голой земле.
Арамео слушал с нескрываемым интересом, а Перри и вовсе сгорала от нетерпения, заваливая уточняющими вопросами после каждого эпизода. Вилле же отдался во власть кресла с бутылкой и ограничился тем, что периодически пофыркивал и вставлял язвительные комментарии.
Одной бутылки не хватило, но Арамео запретил напиваться, и дальнейший рассказ о своих злоключениях пришлось вести под безалкогольный фруктовый сок.
Линсон рассказывал и вместе с тем отдыхал — и душой, и телом. Больше не нужно было прятаться, оборачиваться в толпе и спать с открытым глазом в постоянном страхе перед грабителями и стражей. Не нужно считать монеты и просматривать счета, прикидывая, сколько осталось до осуществления дурацкой мечты, и ждать новых контрактов от Генрима. Никаких запретных походов в компании мутных личностей, так и норовящих раскрыть и украсть секрет проводника, оставив его холодный труп на съедение Порче и луркерам.
А главное — больше не придётся скорбеть и оплакивать погибших друзей. Вот они, живые и здоровые, почти в полном составе. Слушают, говорят, подкалывают и смеются. Надо и с Торесом обязательно повидаться, но это ещё успеется. Он снова был среди своей банды, пусть и не в Турте — но всё равно дома.
Иные могли найти это место странным. Пустой город в пустом мире, давно встретившем свой последний день. Мраморные кварталы, нависшие над сотнями миль пустых равнин и мёртвых лесов. И среди этой бесконечной тишины и покоя, на одной из исполинских колонн, в одном из сотен заброшенных строений, со второго этажа раздавались голоса и смех, где компания из последних выживших людей праздновала возвращение старого друга.
Мир вокруг больше не имел значения, Линсон всецело отдался моменту. Ребята рассказывали о своих приключениях, а он — о своих. Не утаил ничего. Рассказал всё, что узнал об ангелах и големах; и о тайной делегации, подкупившей Генрима, тоже не умолчал.
Линсон и не помнил, как уснул. Вилле пропал раньше всех. Позже по своим делам ушла Перри, позволив проводнику улечься на освободившемся диване. Ещё какое-то время они болтали с Арамео — или это было уже частью сна? Уставшее с дороги тело слишком легко поддалось вину и мягкому ложу, незаметно подменив реальность на сновидения.
***
В сознание проводник пришёл уже утром на том же диване.
Арамео собирал рюкзак с припасами, Перри копошилась неподалёку. В круглой комнате было светло, мягкий солнечный свет проникал через лишённые занавесок окна.
— Который час? — Линсон поспешно сел, оглядываясь вокруг. Кроме них троих, в комнате никого не было.
— Не вскакивай, ты не в армии, — усмехнулся Арамео. — Почти десять.
— Где Вил?
— Отправил его в Мелисельскую рощу. Торес ждёт не дождётся, когда его подменят. Да и тебя будет рад повидать. Только явится он ближе к вечеру — до рощи путь неблизкий.
— Может, тогда и меня озадачишь какой-нибудь работой? Не всё же мне на халяву вина распивать.
— Рано тебе на работу. Скорее заблудишься и потеряешься, чем что-то раскопаешь.
— В этом городе разве что слепой потеряется. — Линсон помнил, какие виды открываются с мостов и районов небесного города. А упавшие колонны, видимые с любого края, служили отличным ориентиром.
— И всё же тебе не помешает небольшая экскурсия, — сказала Перри.
— Вот ты этим и займёшься. — Арамео перекинул лямку через плечо. — Твоя задача: чтобы к вечеру наш ковыряльщик ориентировался в Ханералле, как в этой комнате, а через неделю разговаривал на кеваринском, как будто родился и вырос среди крылатых. В семь вечера собрание, потрудитесь не опоздать.
Прошагав мимо растерянной девушки, главарь пиявок скрылся на первом этаже. Внизу хлопнула дверь. Перри проводила его взглядом, затем озадаченно повернулась к Линсону:
— Ну что, пойдём выполнять задание? — И, не дожидаясь ответа, направилась к лестнице. — Еду не бери. Сразу покажу, где её воровать, — добавила она, спускаясь вниз. Линсон поспешил следом.
Столица Кеварина выглядела так же, как и вчера. В этой реальности ничего и никогда не менялось, постоянство было здесь нерушимым законом. В настоящем мире Порча пожирала дома и предметы постепенно, вызывая новые обвалы и обрушения даже спустя много лет. Но существовал некий порог, на котором процесс распада прекращался, словно само время останавливалось, запечатлевая картину погибшего мира.
Улицы были тихи и пустынны, Арамео уже успел пропасть из поля зрения. На всякий случай Линсон прислушался, хотя не было и шанса расслышать шаги давнего напарника по воровскому ремеслу.
Перри положила руки на пояс и деловито осмотрелась, прикидывая маршрут.
— В этом районе ничего полезного нет. Сходим для начала, пожалуй, на торговый диск. Крылатые так называют городские районы — диски. Потому что плоские и стоят на колоннах.
Выбрав направление, девушка уверенно зашагала по улице. Линсон последовал за ней.
— Зачем было развёртывать базу в бесполезном районе? — спросил он.
— Я сказала, что в нём нет ничего ценного, — поправила девушка, — но не говорила, что он бесполезен сам по себе. Этот диск ближе всех к спуску на землю, а для «пиявок» это имеет значение. Крылышек-то у нас нет, а спускаться приходится: помыться, постираться, мяса наловить. В ту же Мелисельскую рощу заглянуть.
— А что, в городе воды нет?
— Мало, и в основном для питья. Крылатым легче самим слетать до водопада, чем тащить наверх бочки с водой, так что бань и бассейнов тут по пальцам пересчитать. К тому же, в этом измерении вода давно высохла, а плескаться на той стороне, сам понимаешь, слишком рискованно. Вот и приходится нам таскаться вниз, а после подъёма не очень-то хочется ползти к базе ещё через несколько мостов, сам понимаешь.
Перри перепрыгнула через повалившийся столб, по-девчачьи раскинув руки. Хоть она и выросла, подростковые повадки никуда не делись. Голос повзрослел, но в то же время в нём слышались знакомые озорные нотки.
Заметив затянувшееся молчание, Перри вдруг игриво спросила:
— Ты, надеюсь, больше не ревнуешь меня к Арамео?
Линсон удивлённо приподнял бровь от столь неуместного вопроса. Он уже и думать забыл о той глупой ссоре и повлекшей её детской влюблённости, о которых Вил зачем-то ему напомнил.