Линсон снова пожал плечами:
— Здесь хотя бы висит настоящий бог. А нашей божьей пары отродясь не было в храмах, где ей все поклоняются.
— А сам ты к ним не обращался?
— Глупости всё это, — отмахнулся Линсон. — Они же боги — всеведующие, всемогущие. Захотят что-то узнать — узнают. Захотят сделать — сделают. Будто бы им есть дело до очередного дурачка, обдирающего колени в молельном зале.
— Хорошо сказано, — улыбнулась девушка. — Кому, как не нам знать, что божьей паре наплевать на людские беды. Приходится самим всё разгребать. — Она подняла голову к Ва'лару. — И ты, дорогой мой, когда-нибудь обязательно заговоришь…
И всё-таки она изменилась. Глядя на задранный кверху профиль девушки, Линсон читал в нём нечто новое, чего не помнил у пятнадцатилетней плоскогрудой Перри, в компании которой он обчищал карманы столичных богатеев и из-за которой ввязался в глупую драку с Арамео.
Женщина с Окуляром на лице смотрела на бога, и в глазах её читалась… нет, не угроза. Скорее — уже вынесенный божеству приговор. Так судья смотрит на беспомощного воришку в последние секунды перед тем, как назначить дату казни.
Пятнадцать лет назад Перри мечтала раздобыть еды и дожить до следующего дня. Сейчас она собиралась изменить судьбу целого мира.
Как и Линсон.
Теперь он ясно осознавал, что Сайтеми была права. Линсон Марей — не пустышка. Пустышка не пройдёт путь из одной столицы в другую. Не поднимется в небесный город, закрытый для людей. Не предстанет перед богом.
— Ладно, пошли отсюда, — бросила Перри, резко потеряв интерес к возвышающейся над ней монструозной фигуре. — Торес и Арамео, наверное, уже вернулись.
Спустившись по лестнице, напарники покинули Престол, оставив божество одиноко висеть среди развалин небесного города над пустым и мёртвым миром.
***
Божество безмолвно висело над полом, как и всегда, не обращая внимания на парившие вокруг крылатые фигуры. Плоские кристаллы, образующие тело Ва'лара, лениво поблёскивали в свете солнечных лучей, словно россыпь обломанных стёклышек.
Над платформой, подпираемая четырьмя крепкими колоннами, нависала верхняя половина Небесного Престола, представлявшая собой просторный полый цилиндр с тянущимися вдоль внутренних стен круговыми балконами.
В это место ма'аари прилетали, чтобы насладиться близким присутствием божества и окунуться в ощущение безупречной и величественной природы своего народа, особенно сильных в этих круглых стенах. Сюда часто прибывали те, чья верность и гордость за свою страну оказывались подточены горем или потрясением, будь то потеря близких, провал важной миссии или…
Или осознание, что твой народ стал виновником катаклизма, превращающего целые города и лесные массивы в безжизненные развалины.
Построенные с солидным запасом балконы нависали над платформой в несколько этажей, и места среди уходящих ввысь стен просторного атриума было значительно больше, чем желающих составить компанию хрустальному изваянию Ва'лара. Десятки ма'аари стояли у балконов, сидели на перилах и неспешно порхали через зал, наполняя его размеренным хлопаньем крыльев.
Все они прибыли к Ва'лару за успокоением. За напоминанием о том, как повезло каждому из них родиться с крыльями за спиной, появиться на свет среди сверкающих белизной мраморных дисков и колонн небесных городов, пока кто-то менее удачливый вылазил из бескрылой, противно орущей девки в грязной деревянной лачуге в глубине людского королевства, обречённый всю жизнь копаться в грязи и никогда не увидеть неба таким, каким его видит небесный народ.
Так и выходило: хочешь стать собой — открываешь бутылку и напиваешься до чёртиков; утратил веру — летишь к Ва'лару и подставляешь сознание под отрезвляющие потоки, вновь наполняющие душу гордыней и решимостью.
Не то чтобы это представляло проблему для небесного народа. Жителей Кеварина вполне устраивал их жизненный уклад, жаловаться было не на что. Люди и големы могли только позавидовать условиям, в которых жили крылатые создания. Чистота и достаток, дружба и взаимопонимание, небо и свобода. Ма'аари любили Ва'лара и ценили его неусыпный надзор, не позволявший Кеварину рухнуть в пучину пороков, свойственных людскому племени.
Никто не считал алкоголь оружием против божества. Ма'аари пили, чтобы расслабиться и на время разгрузить сознание, почувствовать слабость и отрешённость. Но всякий раз возвращались к божеству, чтобы выразить мысленную благодарность и просто побыть рядом.
Сайтеми же явилась сюда за ответами. Ответами, которых Ва'лар не давал ни сегодня, ни в любой другой день своего вечного существования. Хрустальное божество безучастно висело над платформой, а его внутренняя сила настойчиво долбилась в разум воительницы, стремясь убаюкать запутавшееся дитя, изгнать из головы порочные помыслы. Но не могло пробиться сквозь пелену опьянения, надёжно укутавшую разум воительницы.
Дева тронула свой левый бок, нащупав под курткой сосуд плоской формы — крепкое тёмное вино из зимнего мелисельского винограда. В нынешние дни этот сорт стал раритетом, но в прошлом году, задолго до трагедии, ей удалось приберечь две бутыли. Одну они с Торино приговорили в покоях Сайтеми тремя часами ранее, вторая покоилась за пазухой, дожидаясь своего часа.
Сейчас за раритетный напиток можно было выручить немалые деньги, но влюблённые решили не экономить на своём долгожданном воссоединении. Сегодняшняя встреча с возлюбленным могла стать одной из последних, и Сайтеми всецело отдалась наслаждению. А затем, завершив свидание прощальным жарким поцелуем, оделась, собрала всё необходимое и устремилась к Небесному Престолу.
Будет нехорошо, если её застукают в этом месте в пьяном виде: появление перед Ва'ларом в нетрезвом состоянии считалось у ма'аари неуважением к божеству, да и кто в здравом уме станет напиваться перед таким визитом? Сюда прилетали, чтобы открыть и исцелить свою душу, а не для того, чтобы её прятать.
— Ну что же ты молчишь? — процедила она сквозь зубы. Эта часть балкона была пуста, а летавшие по залу ма'аари были слишком далеко, чтобы услышать шёпот воительницы. — Теперь мне известны твои тайны, Ва'лар. Это твоя магия уничтожает наш мир, а теперь и мою страну. Что, так и будешь висеть и делать вид, будто ты не при делах?
Божество не ответило. Иного Сайтеми не ждала, и всё же едва сдерживала растущее раздражение. Хотелось взять увесистый камень и бросить в гладкую кристальную физиономию, чтобы добиться хоть какой-то реакции. Вот только за подобные проделки её прикончат на месте собственные же соплеменники. Да и откуда здесь возьмётся камень? Здешние уборщики — или слуги Ва'лара, как их было принято называть — не позволяли ни единой пылинке задержаться в священных стенах Небесного Престола. И без того хорошо убранный город в этом месте прямо таки сверкал чистотой. Песчинки не найдёшь, не то что камня.
— Для чего ты вообще тут висишь, а? Какой от тебя прок? Промывать ма'аари мозги, чтобы не вышли из-под контроля? Чтобы не сотворили ничего дурного? Вот только лекарство от твоей силы уже давно найдено!
Дева демонстративно тряхнула бутыль за пазухой, но вовремя спохватилась и стёрла с лица надменное выражение. Впрочем, редкого из присутствовавших здесь ма'аари не распирало от гордости, так что победоносный вид Сайтеми едва ли мог привлечь чьё-либо внимание.
Дева постаралась успокоиться. Злость ни к чему не приведёт и уж точно не испугает висевшую внизу кристальную статую.
— Я не прошу ни богатств, ни силы, ни бессмертия. — Она продолжала говорить вслух, что было несвойственно для крылатого народа. Ва'лара посещали, чтобы слушать и чувствовать, а не говорить. — Мне нужны всего лишь ответы. Неужели это так сложно? Я не собираюсь судить, не собираюсь мстить и не намерена поучать тебя. Я хочу только знать… Порча, нар'силен… Что всё это значит? Скажи мне, молю тебя…