— Тонюсенькая трещинка! — кричала она. — Я устрою тебе тонюсенькие трещинки, когда выйдем, врун несчастный!
— Чувствуешь что-нибудь в шейном позвонке? — участливо поинтересовался он.
— Врун несчастный!
Они вертелись все быстрее и быстрее, и на десятом или пятнадцатом круге платформы он наклонился и поцеловал ее. Кабинка в этот момент тоже сделала оборот, с силой сливая их губы в волнующе-жарком поцелуе. Потом платформа замедлила ход, кабинка вращалась все медленнее и наконец, покачиваясь, замерла на месте.
Они вышли, и Сара схватила Джонни за шею.
— «Тонюсенькая трещинка»! Как не стыдно! — прошептала она.
Джонни обратился к проходившей мимо полной женщине в синих брюках и дешевых легких туфлях:
— Эта девушка пристает ко мне, мэм. Если встретите полицейского, пожалуйста, пришлите его.
— Все норовите умничать! — Зажав еще крепче сумку под мышкой, женщина ускорила шаг в сторону палатки с бинго.
Сара прыснула:
— Ты невозможен!
— Да, я плохо кончу, — согласился Джонни. — Моя мама всегда так говорила.
Они зашагали рядом по центральной аллее, приходя в себя после головокружительного аттракциона: земля под ногами еще качалась, и перед глазами все плыло.
— Твоя мама очень религиозна, верно? — спросила Сара.
— Законченная баптистка. Но старается держать себя в рамках. Конечно, когда я приезжаю домой, она подсовывает мне всякие брошюрки, но особо не докучает. Мы с отцом уже привыкли. Раньше я затевал с ней всякие беседы на эту тему, типа — с кем сожительствовал Каин, если его родители были единственными людьми на Земле, но потом решил, что это некрасиво, и перестал. Я сам два года назад искренне верил, что Юджин Маккарти может спасти мир. Баптисты по крайней мере не выдвигают Иисуса в президенты.
— А твой отец далек от религии?
Джонни засмеялся:
— Не знаю, но что он не баптист — это точно. — Подумав, Джонни добавил: — Он — плотник.
Сара улыбнулась:
— А что сказала бы твоя мама, узнав, что ты встречаешься с никудышной католичкой?
— Попросила бы позвать тебя в гости и вручила бы несколько брошюр.
Сара остановилась.
— А ты хотел бы пригласить меня в гости к родителям?
— Да, я хотел бы познакомить тебя с ними… а их — с тобой.
— Зачем?
— А разве ты сама не знаешь? — мягко спросил он.
— Джонни, ты мне очень нравишься.
— Ты мне больше чем нравишься.
— Покатай меня на «чертовом колесе»! — вдруг потребовала Сара. Больше никаких разговоров на эту тему, пока она все не осмыслит и не разберется в себе. — Я хочу оказаться на самой верхотуре, откуда все видно.
— А позволишь мне поцеловать тебя там?
— Два раза, если успеешь.
Они вернулись к кассе, где Джонни заплатил еще доллар. Покупая билеты, он сказал Саре:
— Со мной в школе учился парень, который работал на ярмарке. Он рассказывал, что при монтаже этих аттракционов многие рабочие напиваются в стельку и не завинчивают до конца…
— Ну тебя к черту! — беззаботно ответила она. — Никто не живет вечно!
— Но все норовят, заметила? — Джонни влез за ней в качающуюся кабинку.
Наверху ему удалось поцеловать ее несколько раз. Октябрьский ветер трепал их волосы, а расходящиеся веером аллеи ярмарки напоминали светящийся циферблат часов.
4
После «чертова колеса» они покатались на детской карусели, хотя Джонни признался Саре, что чувствует себя на ней полным придурком. Гипсовая лошадка была такой маленькой, что запросто уместилась между его расставленными ногами. В отместку Сара рассказала ему, что училась в школе с одной девочкой, у которой было слабое сердце, но никто об этом не знал, и вот однажды она пошла со своим ухажером покататься на карусели и…
— Смотри, как бы не пришлось пожалеть, — серьезно предупредил ее Джонни. — Отношения нельзя строить на обмане, Сара.
В ответ она послала ему воздушный поцелуй.
После карусели они отправились в «зеркальный лабиринт». Вполне достойный аттракцион напомнил ей о старой учительнице из рассказа Брэдбери «Кто-то страшный к нам идет», едва не потерявшейся там. Сара видела, как неловко топтался в отражениях Джонни и махал ей рукой. Десятки Джонни махали рукой десяткам Сар. Они обходили друг друга, мелькали под невозможными углами и, казалось, куда-то исчезали. Она поворачивала то налево, то направо, несколько раз натыкалась носом на обычное прозрачное стекло в раме и беспомощно хихикала, отчасти из страха перед замкнутым пространством. Одно зеркало превратило ее в сидящего на корточках карлика из книг Толкина. В другом Сара оказалась доведенной до абсурда мечтой всех девчонок-подростков о длинных ногах: ее голени тянулись аж на четверть мили.