И, прежде всего, опровергнуть в таком письме появившееся в Сталинское время утверждение, будто “незаменимых людей нет”. Оно придумано в годы репрессий в их оправдание! Ведь хватали первых людей государства. А во все времена оказывались незаменимые люди. Жизнь продолжалась, но уже не так, как при них. Кто заменил Пушкина, который и столетие спустя питает творческую мысль своей страны? Кто заменил Петра Первого в России? Как низменно выглядят его наследники! Кто для Франции заменил Наполеона? Или в древней Греции Александра Македонского, мечтавшего не просто о завоеваниях, а об Империи Света, основанной на высшей морали, чего не понял даже его учитель Аристотель?.. Кто и как, наконец, заменил Ленина?
“Конечно, мне можно возразить, — рассуждал Званцев, размышляя над возможным письмом. — Неправомерно, дескать, сравнивать Захарченко с великими людьми. Но первая цель — опровергнуть лживую формулу “незаменимых — нет”, противопоставить ей — “все живущие — незаменимы”. Незаменима каждая родная мама для своего ребенка. В редких случаях мачеха окажется на высоте, и все равно будет не такой, как была бы мама родная. Незаменимы были и Ломоносов, и Кулибин, незаменимы ушедшие артисты. Любого руководителя можно сменить, но не заменить его “я” и тот след, который он оставил бы в жизни или на своем посту. Заменить или сменить совсем не одно и то же. Жизнь во всех случаях продолжится, но пойдет уже иным путем. Как всегда, крайние формулы “незаменимых — нет” и “незаменимы — все” не верны.
Нет нужды в конкретном случае равнять Захарченко ни с Пушкиным, ни с Александром Македонским. Надо рассмотреть его на своем месте. Какая польза в его снятии? Нагнать страху на всех главных, убедить их, что пройденный путь ничего не значит, если ты споткнулся? Ведь одного взгляда на вышедшие без Захарченко журналы достаточно, чтобы понять близорукость такого подхода! И что на своем месте Захарченко был незаменим”.
Но прежде, чем написать обо всем этом письмо в Политбюро, Званцев хотел встретиться с Васей, и боялся увидеть его раздавленного случившимся.
И он позвонил ему, готовый приехать к нему, но Вася ответил:
— Я сам к тебе приеду. Дело есть.
Какое может быть дело у отставного, уничтоженного редактора? Или есть еще порох в пороховнице?
И Захарченко, как обещал, приехал:
— Ну, Саша, ты как в воду глядел. Выспался на мне Зимянин, как новый руководитель идеологического фронта, и угодливые комсомольские вожаки поспешили убрать меня ко всем чертям. И теперь я свободный художник, вроде тебя.
— За книгу стихов засядешь?
— Этого мне мало. Я ведь к тебе не плакаться пришел, а за твоей приветственной статьей в связи с выходом в свет нового журнала “Мир приключений”.
— Думаешь пробить? У меня, даже с помощью Леонида Соболева ничего не получилось. Явочным порядком ежегодный альманах “Мир приключений” стали выпускать.
— Вот он у меня под ногами и болтается. Журнал дают, а против названия издательство “Детская литература” протестует. И я решил его назвать “Чудеса и приключения” — “ЧП”. Союз писателей у себя во дворе в былых конюшнях помещение дает.
Званцев смотрел на него и узнавал прежнего неистового Васю Захарченко, не скисшего, не поникшего, не упавшего духом после потери кресла, а ринувшегося в бой за новое издание. Протестующего письма в Политбюро не требовалось.
В короткий срок он создал журнал “ЧП”, собрал коллектив энтузиастов, находил сенсационный материал, завоевал читателей.
И как прежде был незаменимым оратором, порой упиваясь собственной речью, не слыша и не видя ничего вокруг. Но говорил всегда пылко, содержательно, незаменимый “рыцарь крылатой мечты”.
Не все на свете удается,
Сбываются не все мечты.
И примириться нам придётся
С приходом ночью темноты.
Пульс у Танюши упал до 40 в минуту. Чувствовала она себя скверно, еле двигалась, задыхалась.
Заботливый, всегда внимательный врач Литфонда Анатолий Исаевич печально констатировал:
— Блокада сердца. Сигнал мозга попадает в предсердие, но до желудочка не доходит, идет в обход по клеткам мышц и задерживается. Потому замедленный ритм. Мы ничего сделать не можем.
Это был страшный приговор.
Началось хождение по медицинским светилам. Одним из них был профессор Сыркин, к которому с направлением на консультацию из Поликлиники Литфонда и явились супруги Званцевы. Они всегда ходили к врачам вместе.
Профессор, знаток проблем нарушения ритма сердечной деятельности, был очень внимателен, но особых надежд не вселил.