Машина въехала на бархан и остановилась перед тоненькой фигуркой со шлемом в руке, со светлыми волосами до плеч.
— Жанна д’Арк! — воскликнул Званцев, выскакивая на песок.
— Никакая я не Жанна! Я — Надя Крылова, — поправила девушка и, узнав писателя, разочарованно протянула. — Ах, это вы… а я думала, комиссар подъезжает.
— Какой комиссар? Комиссаров здесь давно нет, как и басмачей.
— Из международной ассоциации. Должен зафиксировать сколько я пролетела.
— Откуда прилетела?
— Мы решили для рекорда дальности воспользоваться восходящими потоками воздуха в жаркой пустыне и старт был дан с земли, вернее с песков. Но сколько пролетела и куда попала не знаю. Спидометра на дельтаплане нет, — и она улыбнулась. — Меня теперь ищут. Радиомаяк я включила.
— Небось, найдут. Не то мы куда хошь доставили бы, — заверил подошедший шофер, подкручивая лихие усы.
— Нет, спасибо. Мне отсюда отлучаться нельзя, — и она указала на треугольное крыло под барханом.
— Греческая буква “дельта”, — заметил ученый.
— А как же! Поэнтому и дельтаплан прозывается, — назидательно пояснил казак.
— Вот уж никак не ожидал встретить вас здесь через тысячу лет.
— Почему через тысячу лет? — с удивлением и живым любопытством спросила Надя.
— Потому что вы, вернувшись из звездного рейса, могли бы прочитать стихи поэтессы Весны Закатовой.
— Я их не знаю.
— Их никто не знает. Я их прочту вам:
— Я люблю стихи, — сказала Надя, садясь на песок и пересыпая его с ладони на ладонь, вся превратившись в слух:
— И никакая это не поэтесса, а вы сами написали. Я-то знаю, — уверенно заявила девушка.
— Откуда вы это знаете?
— Догадалась. Весна Закатова “поэтесса не начавшегося века”!
— Однако, женская логика неумолима, — заметил ташкентец.
— Ум дивчачий, что пика казачья, — вставил усач.
— Вот и расскажите нам, “товарищ поэтесс”, почему вы такой ужас придумали? И что за суд потомков? — потребовала Надя.
— Потому что мы сидим на бывшем берегу далеко отступившего моря. Потому что воды Амударьи, пополнявшей море, бездумно тратились на выгодное выращивание хлопка. Но это пустяк по сравнению с преступным сжиганием бесценных топлив в несчетных теплоцентралях и в мириадах автомобилей. Углекислота, выбрасываемая ими, уходит в высшие слои атмосферы и создает там подобие ватного одеяла. Оно пропускает солнечные лучи, а тепловое излучение планеты в Космос задерживает. Парниковый эффект.
— Позвольте возразить вам, Александр Петрович, и вступиться за современную энергетику, — прервал Званцева его ученый спутник. — Насколько я знаю, количество углекислоты при сжигании топлив в технических устройствах составляет доли процента от того, что выбрасывают в атмосферу вулканы, и что поглощается океанами и растительностью.
— Я вам отвечу, мой ученый друг, что в чаше миллион капель, но миллион первая переполняет ее. На нашей Земле из-за этой доли процента произойдет нарушение баланса, созданного Природой за миллионы лет, и планета, как мы уже ощущаем, будет перегреваться. Начинают таять полярные льды, ледяные покрытия Антарктиды, Гренландии и горные ледники. Реки выйдут из берегов, прокатятся по Земле страшные наводнения, с миллионами жертв, уровень океана поднимется, как подсчитали, до семидесяти метров. Будут затоплены современные порты и индустриальные страны. Начнется переселение народов и войны за более высокие места суши. Неизбежные эпидемии завершат черное дело.
— Какой ужас! — воскликнула Надя, выпивая глоток воды из предложенной ей ташкентцем фляги.
— И потомкам нашим достанется изуродованная планета с ненужными высокими домами, где будет ютиться часть из тех, кто выживет в схватках за жизнь, но лишь в нижних этажах, куда не надо подниматься на умерших лифтах и не требуются водяные насосы, и где об электрическом токе забыли. Но они не забудут, что их предки жили в сказочных условиях и преступно погубили планету. Одичав, спустя столетия, они, если б могли, жестоко судили бы нас.