Но он не ограничился этим, решил проткнуть насквозь всю руку. Не только кожу, но и мышцы. Это ему удалось без единой капли крови. Тогда еще никто не слышал о бескровных и безскальпельных операциях филиппинских целителей.
Виктор самоотверженно шел на страх и риск своим путем. Он дерзко задумал проделать невероятный опыт — проткнуть сердце, как он делал это с рукой и со щекой. Это граничило с безумием, но он решил, что сердце всего лишь мышца кровяного насоса, неотличимая от бицепса, и проткнуть его возможно. И он добрался до него…
Запредельный опыт удался. Никто не хотел поверить. Но Виктор упорно повторил свой негласный эксперимент.
Но вот случилась неудача — и жена Валя с дочкой Светой едва не лишились чувств при виде торчащей из обнаженной груди Виктора спицы, подрагивающей от биения сердца. От спицы на живот ручейком стекала кровь…
— Ложная тревога, — усмехнулся Виктор. — Я сам тогда был виноват. Не сообразил, что это не кровь из сердца, она бы в груди осталась, а это от неудачно проткнутой меж ребер кожи. Нечего мне было с родными приходить прощаться.
После неудачи он все же упрямо продолжал свои опасные опыты. Валя устала протестовать и дала телеграмму в Москву Александру. Тот бросил инженерные дела, примчался в Сталинск.
И в воображении писателя он перенесся на десятки лет назад:
— Что случилось, Шурка? — удивился тогда Виктор при виде младшего брата, друга с детских лет.
— Не у меня, а у тебя случилось с неудачным прокалыванием сердца. Я приехал взять с тебя слово, что не будешь больше рисковать.
— Ты ж не потребуешь, чтоб я перестал бороться, если однажды сломал себе ногу при неудачном броске.
— Я не требую, я прошу. В борьбе достаточно того, что ты организуешь команды борцов, приносящих вам победы. Пусть они и борются. А себя ты обязан уберечь. Пойми, как будут Валя со Светой без тебя? Да и старикам нашим нужна твоя забота. Подумай, какой для них был бы удар, будь не напрасным твое прощанье! Запретить тебе уродовать себя никто не в силах. Отказаться от этого ты можешь только сам. Об этом и прошу тебя ради нас всех.
Если б Александр возмущался, требовал, грозил, он ничего бы не добился. Отец мальчишкам подарил, как только подросли, по серебряному портсигару. Курить не стали они сами. Так и теперь зарок не трогать сердце зависел только от самого Виктора.
— Хорошо, — сказал он, поразмыслив. — Такое слово я даю. Но сегодня у нас в клубе выступлю в последний раз. Обещал. Нашему борцу, директору клуба. Отступить нельзя. Все равно, что сойти с ковра. Врачи не верят, что это возможно. И сегодня придут в клуб. Уговорил рентгенологов сделать снимок. Вот взгляни. Врачи тоже посмотрят.
Званцев держал снимок в руках. На просвет было отчетливо видно в грудной клетке сердце и тонкое инородное тело, вошедшее в него — спицу.
Вечером Александр сидел в первом ряду рядом с Валей. Светлану с собой не взяли.
Виктор вышел на сцену, как прославленный артист-иллюзионист. Сел на стул, снял рубашку. Директор клуба сам вышел на сцену, представив Виктора, как земляка, преподавателя физкультуры в Металлургическом институте. В руках он держал обычную вязальную спицу.
— Я приглашаю на сцену профессора, хирурга местной больницы, обещавшего проверить чистоту эксперимента. Прошу вас… и он назвал врача по имени, отчеству.
Из зала солидно и неторопливо поднялся среднего роста человек с подстриженной бородкой.
Мы не называем его фамилии из-за финала этой сцены.
— Взаправду дохтур наш. Врач строгий, энтот скажет пошто и как. Не будет с ними заодно, — заметил седоусый сосед Званцева, как оказалось, сталевар.
Директор клуба, борец тяжелого веса, передал врачу спицу, чтоб тот убедился, что она обычна, и не входит сама в себя, как шпага обманщика-шпагоглоталя. Потом попросил доктора подержать спицу. И, вынув зажигалку, обжег ее заостренный конец.
Виктор тем временем придвинул стул поближе к рампе и стопившейся там публике.
Валя, ссылаясь на головокруженье, вышла.
Александру и соседу-сталевару пришлось встать, чтобы видеть из-за спин стоящих сцену.
Виктор взял проверенную спицу, нащупал пальцем другой руки место между ребер напротив сердца. Чуть откинулся назад, держа спицу обеими руками, неторопливыми движениями, выбирая одному ему известный путь, стал втыкать ее себе в грудь. Спица на глазах у всех убавилась в длине, вошла в грудную клетку. Виктор хладнокровно искал ее концом бьющееся сердце.
Врач, склонившись над ним, взволнованно наблюдал за небывалой операцией. Он не верил, не мог поверить, что такое возможно наяву, без фокусов. И вот, на его глазах, перед всеми, Виктор выпустил спицу из рук. Она ожила, подрагивая вместе с сокращающимся сердцем.