Званцев шутливо поднял обе руки вверх.
— А то бы я с ружьем подстраховал, — заверил Кренкель.
— Мне перед Фадеевым отчитаться надо, — на полном серьезе ответил Званцев, словно сам он, хоть сейчас, готов приступом брать утес.
След отважного лейтенанта Седова привел ледокольный корабль его имени к самому северному на Земном шаре клочку земли, к острову Рудольфа.
Капитан Борис Ефимович Ушаков посвятил легендарному герою “очередной румб” в своем салоне:
— Отсюда, — начал он, — уже больной, неистовый путешественник, иначе его не назовешь, стремясь к цели жизни, приказал двум своим матросам уложить его на нарты и везти через льды к Северному полюсу. Друзья мои, я старый полярник. И всю жизнь провел в борьбе со льдами. Я знаю, что пережил и чувствовал этот человек. Не было у преданных матросов никого на свете, кроме него. И повезли они вдвоем своего командира на нартах. Хотел он сказать как благодарен им, но вместо слов в морозный воздух вылетал пар и задохнулся он в приступе кашля. Матросы останавливались, склонялись к нему, говорили:
— Ничего, ваше благородие. Бог терпел и нам велел. Небось, на гвоздях висеть тяжельше было, чем на нартах лежать. Вы бы на спинку повернулись для легкости.
Он поворачивался на спину и видел над собой ночной небосвод. Находил среди звездной россыпи маленькую, но для него самую главную звездочку, Полярную звезду. В нее упирается Земная ось, проходя через Северный полюс. Вот почему он должен добраться до него, встать там с нарт, сделать шаг вправо и оказаться в южном полушарии, влево — в северном. А прямо — меж двух полушарий. Никому это не удавалось…
— Ваше благородие, обеспокоить придется. С нарт слезти. Торосы впереди, никак не объехать. Мы тебя на руках, как дитятко малое, перенесем и на нарты уложим.
И два дюжих мужика, которым бы землю пахать, брали командира, как бесценную поклажу, и, забравшись на дыбом вставшие льдины, передавали его друг другу. Пока один прижимал его к груди, другой перетаскивал нарты, чтобы уложить на них Георгия. Полярная звезда снова светила ему. И так без счету раз…
— Ваше благородье, трещина впереди. Не перескочишь. Возвратиться прикажешь?
Зашелся кашлем Седов, с клубом пара вырвалось:
— Вперед! Трещину обойти, братцы мои милые.
В приказе его мольба звучала. Но “братцев” просить не надо было. Версты две крюку они дали и вывели нарты на продолжение их следа по другую сторону трещины. А дальше снова были торосы и налетевшая злая пурга. Все вокруг превратилось в бешено летящий снег. Он напоминал горный обвал, не падал, а сугробами, со льда поднятыми, обрушивался на людей. Глаза залеплял, с ног сбивал, в наметенном сугробе погребал. Бывалые моряки полярных морей знали, как спасаются от такой вьюги местные жители. От снега в снегу укрываются. В наметенный сугроб зароются и пережидают любой буран, не давая себе уснуть.
И трех сгрудившихся путников, прикрытых нартами, пурга быстро занесла сугробом. Уснуть боялись и тормошили друг друга и командира:
— Ваше благородье, не спите.
В ответ слышали надрывный кашель и в бреду отданную команду:
— Вперед, братцы, только вперед!
И “братцы” мысленно старались тащить тяжелые нарты через торосы. Мускулы напрягали и тем согревались. А их командиру не надо было силиться, он и так горел, как в огне. Прикасаясь к нему, как к печке, можно было греться, но “братцы” сочли бы это последним делом, и согревались без греха по-своему, как ненцы или чукчи, — капитан вытер платком лицо, выпил стакан остывшего чая и продолжал: