Собеседница Виктора задумалась:
— А я не слишком стара для этого?
— Что вы! Вы же, не задумываясь, купаетесь в море!
— Меня не поднимут на смех?
— Кто? Наши? Да они в лепешку разобьются, чтоб вы ощутили счастье под водой.
— Тот же ваш профессор.
— Он здесь у вашего подъезда. Вы его уже очаровали, когда отчитывали за мытье посуды в море.
— Правда? А мне казалось совсем наоборот…
— Наоборот все будет после погружения. Итак, вы согласны? Такой случай может не представиться больше.
— Эх, да куда не шло! Заеду завтра к вам проверить как вы моете посуду.
— Сегодня же отроем отстойник. И отводной канал со шлюзом для спуска воды в море, на дне которого живая сказка.
— Ладно. Там увидим, какая сказка. А утону — сочтут, что утопили.
— За вас я жизнью отвечаю.
— Вы еще и рыцарь?
— Сервантес Дон-Кихота с меня писал.
— А я не сразу догадалась! А может быть барона Мюнхаузена?
— Решите после погружения. Завтра?
Она кивнула, улыбаясь.
— До свидания. Поеду готовится к вашему приезду.
— О туалетах не забудьте. До свидания, “Подводная птица-Сирень”, — и она протянула руку, а он ее поцеловал.
После возвращения Виктора, подводники воспрянули духом и усердно отрывали ямы и придумывали затворы на отходных каналах.
А днем она приехала.
Ее всем лагерем встречали, как даму королевской крови.
В палатке она переоделась. И вышла, как курортница на пляже.
Виктор ей вручил акваланг, проводные очки и заплечные баллоны со сжатым воздухом. Учил, как пользоваться всем этим.
Сел вместе с ней на ожидавший катер, и они отъехали от берега. На всякий случай сам был в акваланге. Хотел спуститься вместе с нею. Но она запротестовала.
— Нет-нет! Я одна! Хочу почувствовать себя царицей моря.
— А главное, способной взлетать, — напутствовал Виктор, вручая ей конец фала, закрепив на ее поясе. — В случае чего. Дерните два раза.
— Отправляете на дно, как собачку на поводке.… Не беспокойтесь. Я не из трусливых.
— Помните. В воду прыгать спиной вперед.
— Как странно, — сказала она, но из-за надетой маски ее уже не слышали.
Виктор тоже был не трус, но за гостю волновался. Следил, как выпускали фал, готовый тотчас прыгнуть в воду.
Фал выпускали и снова выбирали. Аквалангистка — новичок, должно быть, наслаждалась погружением и плавала туда и обратно. Но задержалась слишком долго. Виктор не выдержал, прыгнул в воду, а над ее поверхностью появилась резиновая шапочка.
Когда он всплыл, она сидела в катере, освободясь от снаряжения, шапочку сняла и распустила роскошные косы, казалась совсем юной.
При виде его укоризненно покачала головой:
— Я б вам выговор влепила за непослушание, если б не была так благодарна за полет над сказочным царством морского дна. Птице Сирень надо поучиться, как о сказке петь.
— Значит, это был все таки полет?
— Полет, полет не сомневайтесь! Вчера вам не хватило слова “упоение”. Я упивалась легкостью, свободой. Насколько рыбам легче, чем нам. Куда там птицам! Говорят, млекопитающие: киты, дельфины — существовали прежде на суше. И перешли жить в море. Я понимаю доисторических их предков!
Катер пристал к берегу. Их ждал профессор.
— Сооружения готовы. Хотите осмотреть?
— Сейчас переоденусь. Боюсь, у меня не слишком строгий вид.
И озорно мотнув косами, скрылась в отведенной ей палатке.
— Какая обаятельная женщина! — вздохнул профессор.
Виктор с ехидцею заметил:
— Должно быть, математика не слишком точная наука…
Профессор не стал спорить.
После отмены главсанспектором наложенного санитарного запрета, Виктор с профессором провожали ее до машины. Когда та двинулась, новая подводница непонятно крикнула через окошко:
— А все-таки полет?
Живем царями на планете.
А рядом тайно и незримо
Еще другой есть мир на Свете.
Мы каждый миг проходим мимо…
Хоть языки и жизнь различны,
Но мысли общие роднят.
А вот для “них” мы неотличны:
И, как бы, дикарям родня.
В первый раз молодой французский ученый Жак Валле приезжал в Москву для участия в Московском международном математическом конгрессе. Тогда же он непременно хотел познакомиться со Званцевым. Но писатель был на даче, тогда еще в Абрамцево, и встреча не состоялась. Они обменялись лишь несколькими письмами.