— Я думаю, что многие наши радиослушатели станут читателями вашего журнала.
— Спасибо за рекламу. Но не вернуться ли нам к Нострадамусу и Сашиной гипотезе, что нам раскроет суть прорицания. Пусть она будет даже безумной.
— Конечно, вспомним о Нострадамусе. Но за отвлечение к фантасмагории я благодарен вам обоим. Итак, Александр Петрович, поведайте нам, как вы разгадали Нострадамуса? Какой задумали роман?
— Если повесть о Нострадамусе удастся, то роман будет не столько о нем, сколько об его предсказанных и сбывшихся событиях. Не все им предвиденное оправдалось. Хороший математик и астроном, он предвосхитил теорию вероятностей, рисуя возможные события, которые или будут, или могут быть.
— Это, Саша, называется литературной отвагой, и мы охотно прочитаем, как ты научишь видеть будущее без помощи Небесных сил.
— Учить я не берусь. Но каждому, кто навестит меня, я задаю вопрос. И вас обоих спрошу. Было ли когда-нибудь в жизни у вас ощущение, будто вы знаете что произойдет?
— Конечно, было, — оживился Захарченко. — А в психиатрии даже термин есть “Дежавю”. В переводе с французского — “я видел”, — он прекрасно знал французский язык.
— Это не предчувствие, а ложное представление, что будто ты уже когда-то жил, — возразил Званцев.
— Предчувствие со мной бывало, — признался Литвинов. — Отправляясь сюда, я убежден был, что нас ждет удача.
— Ну вот, нам Саша доказал, что все мы немножко не в уме.
— Мне хотелось показать, что это свойственно всем людям.
— И это нужно для твоей гипотезы?
— Это вытекает из нее. Но она вовсе не моя. Не так давно ее мы обсуждали с американским ученым Жаком Валле, — начал Званцев.
— Жак Валле? Это имя! — вставил Захарченко.
— Мы договорились и написали каждый книгу: Он — “Параллельные миры”…
— В “Прогрессе” вышел перевод. Я читал.
— А я — “Альсино”. Тебе я, Вася, ее подарил.
— Клянусь, прочту. Я замотался.
— Нам с Жаком Валле пришлось объяснять суть многомерности корреспондентке “Фигаро”, оказавшейся русской графиней Хвостовой или Катей, для престижности пользующейся переводчиком. Она никак не принимала, что представление о параллельных мирах вытекает из “Теории подобия” и одиннадцатимерности Вселенной, на чем построена “Кристаллография”.
— Параллельные миры и Нострадамус? Тебя я, Саша, тоже не пойму. И думаю, что радиослушатели тоже.
— Еще два мира незримо существуют рядом с нами, как соседние страницы книги с воображаемыми двухмерными существами. Третье измерение и соседняя страница для ни так же неприступна, как нам высшее измерение. И время в тех мирах течет различно. Один отстал от нас, другой ушел вперед. И все они проходят через некие “Слои времени”, оставляя в них свой след, как программу миру, идущему вослед. В этих “Слоях Времени”, как мне кажется, — вся соль!
— Так, значит, мы когда-то уже жили?
— Литвинову уже давали интервью сто тысяч лет тому назад, а может миллион. Вот почему он был так уверен в удаче.
— То был другой Литвинов, да и мы другие.
— Но он невольно заглянул в “Слои Грядущего”.
— Выходит, прав народ в поговорках: “Что кому на роду написано, то и сбудется”…
— Народ всегда прав.
— Значит, Саша, ты — фаталист?
— Ни в коей мере. Фаталист считает, что все предопределено и опускает руки. А я борюсь, и счастлив тем, что ничего не знаю, что нас впереди ждет. И тот же народ говорит: “На Бога надейся, а сам не плошай”. Словом, хоть все начертано, но добивайся своего.
— Борец-то ты борец. Об этом всем известно.
— Простите, я спрошу… — подал голос Литвинов. — Что ж общего у Нострадамуса с параллельными мирами, и с нами, кто грешит предчувствием?
— Здесь, Саша, образы нужны, чтобы понятней было.
— Скажу вам по-иному чем парижанке. Попробую найти и образ. Конечно, это упрощенно. На самом деле все сложней. Представьте: камень брошен в воду. По ней пошли круги. Во всем подобные друг другу, разбегаясь они проходят “Слои Времени” с интервалом, и в своем движении становятся другими. У нас, у каждого есть внутреннее зрение, мы можем заглянуть информационным лучом” в еще не пройденные нашим миром “Слои Времени”, увидеть в них, что ждет нас впереди, узнать каков был неомир тогда, а миру, где мы живем, каким предстоит стать. Ведь наше будущее для них давно прошло и теперь — их далекая древность.
— И ты считаешь, Саша, что способность эта есть у всех? Не даром ты спрашивал нас о предчувствии.
— Как всякая способность — у большинства людей в зародыше, у редких — вылилась в талант пророков, оракулов, гадалок, а гении в любой области бессмертны. В Болгарии живет с детства незрячая Ванга, а видит больше, чем любой другой глазами. Вот гением внутреннего зрения был, как я себе представил, Нострадамус.