Мохнатой горкой высился огромный черный водолаз “Склони”, (по-английски что-то вроде европейского “Прозит!”). Другой пес Джек, довольно ценной породы “Миттельшнауцер”, очевидно, потерявшись, сам явился на дачу и сумел объяснить, как его зовут — из десятка обращенных к нему кличек встрепенулся только от одной. Третий пес Персей, той же породы, что и Джек, но моложе, любимец Марины, приехал с нею из Москвы, непоседа, внешне походя на собрата, по характеру — его антипод. Между собой они дрались редко. Друг с другом все трое ладили, хоть и были одного пола. Старший и более мудрый Джек уступал и неугомонному Персею, и огромному “щенку” Сколни, даже место у миски. Кошку и людей любили.
С дружным лаем бросались они все, если кто-то проходил мимо их крайней от леса дачи, особенно когда с собакой.
На колени Званцеву вспрыгнула кошка Таисья — золотистое творение редкого изящества и красоты. В кошачьем обличье “Таис Афинская”, прославленная Ефремовым гетера, сердца что покоряла, попирая царские венцы и поджигая величественные храмы…
Званцев, поглаживая кошку, вспомнил, что еще вчера вечером после приезда видел ее, уютно устроившейся на кудрявой шкуре спящего Сколни. Кошка с собаками, вопреки обычным представлениям, очень дружили. Глядя на традиционно враждебных животных, думал Званцев о прожитом веке бурь, где редки такие отношения между людьми…
Конечно, первой на дачу к деду приехала внучка Катя, в сопровождении двух сыновей, его взрослых правнуков.
Были они непохожи и своеобразны.
Младший правнук Саша, в раннем детстве, казался обиженным Судьбой, был косолап и неуклюж, а вырос — любимец девушек, художник, доказавший, что умеет добиваться цели. Его иллюстрации к роману прадеда публиковались в “Книжном обозрении”. Упорный и самобытный, он со второй попытки, но поступил в художественное училище имени 1905 года. К тому же страстный лошадник, активист знаменитого Раменского ипподрома, он в конкуре выигрывал призы на любимой, ухоженной им лошади. Ради нее он в 6 часов утра ехал из Жуковского в Раменское на конюшни и оттуда уж в Москву, в училище. И не существовало для него ни времени, ни расстояний…
Совсем другим был его старший брат Сережа, “без пяти минут бакалавр”, заканчивающий Московский энергетический институт. Уже подменял мать-инженера, работая по компьютерному обслуживанию разных фирм.
В компании, двух правнуков и внучки Кати, Званцев прогулялся по улице Довженко.
Одному ему бывало здесь грустно, Не осталось за пропущенные им шесть лет былых друзей-соседей. Нет ни Васи Захарченко, ни сына его Геннадия, ни Александра Крона, ни поэта Михаила Львова. И даже дача их сгорела до тла… На ее месте, окруженное не прозрачным, как прежде, а высоким непроницаемым забором, виднелся второй этаж уже не писательской дачи, а построенной на коммерческих началах. И так по всей улице!.. За глухими заборами в незнакомых дачах живут незнакомые люди вместо Сергея Смирнова, Анатолия Рыбакова, Маргариты Алигер, Левы Ошанина, академика Куницина, Марка Ефетова, летчика, Героя Советского Союза Гофмана, всех-всех, с кем он дружил, с кем гулял, с кем в шахматы играл.
Молодое окружение защитило Званцева от грустных мыслей
Собаки Джек и Сколни увязались за гуляющими и даже вместе с кошкой, считающей себя не “чьей-нибудь”, а “собачьей”.
Она с независимым видом шла по обочине, задрав флагштоком прямой хвост с шевелящимся кончиком.
— Вот, ребятки, а говорят “живут, как собаки с кошкой”. Люди бы так жили! На них глядя, я афоризм написал:
— Это не только про четырехлапых, это и про нас с братом тоже, — отозвался Саша. — Мы маленькими дрались. Он, старший, верх брал. Я даже вольной борьбой занялся, чтобы выстоять…
— А потом выросли, — продолжил Сережа. — Спорить стали. Упремся лбами и ни туда, и ни сюда…
— Мудрости не хватило? — с улыбкой спросил дед.
— Мудреца рисовать непременно старым надо, — глубокомысленно заключил Саша.
— Если в юности живешь без мудрости, то молодым ума-то можно набраться, чтобы уступить? — вмешалась Катя.
— Да-а! — протянул Сережа, — а если он не прав?..
— Не будем спорить, ребятки, — вмешался Званцев. — Для того все вы и получаете образование, чтобы ума набраться. Но есть тут одна закавыка, без которой образование ничего не будет стоить.
— Что это за закавыка такая? — заинтересовался Сережа.
— Это — колесо.