— А я не верю версии картежника. Она нужна сыну Берии, чтобы обелить отца романтикой борьбы. Суд над Берией был судом не над куклой, а над периодом террора, бросающего тень и на священное имя Сталина, — парировал Загорянского Званцев, невольно предсказав величайшее событие на ХХ съезде партии, когда осудили все же не Сталина, а только культ его.
— Да, — глубокомысленно заключил Загорянский, когда у них с Сашей зашел разговор о культе личности Сталина. — Сначала надо было убрать Берию, а уже потом выпускать джина из бутылки.
— Думаешь, джина из бутылки?
— Уверен, что Хрущев не представлял себе, какую цепную реакцию вызовет своим благородным и дерзким поступком. Сейчас поднимут голову многие мыслящие люди. Ведь на этом культе держалась Советская власть. Он был вроде цемента, скрепляющего отдельные кирпичи или блоки.
— Цементом был не столько Сталин, сколько воплощенная в нем идеология. Она не исчезла вместе с ним, и я решил вступить в партию.
— Что? Хочешь наверх ринуться, занять освободившиеся места правителей после отставки Молотова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова?
— Ты упрощенно и даже цинично смотришь на вещи. Я не претендую ни на какие посты, не сую нос в Большую политику. Ты холодно отрицаешь идейность?
— Ты сын купеческой семьи по отцовской и шляхтич по материнской линии! Зачем это тебе нужно? Ты никаких должностей после ухода из института не занимаешь. В руководство не лезешь. Не пойму тебя.
— Именно поэтому я и хочу сделать этот шаг. Он не сулит мне никаких выгод. Я не партийцем хочу стать, а коммунистом, поскольку уверовал в этот общественный строй.
— Есть русская поговорка “Не в свои сани не садись”. Хорошо бы она к тебе отношения не имела.
— Мои это сани, мои! Это сани каждого честного человека.
— Желаю тебе эту нешахматную партию не проиграть.
— Я не проиграю, начиная “дебют с чистой совестью и открытым сердцем”.
— Не знаю чего больше: изумляешь или восхищаешь ты меня, Саша. Дебютная позиция твоя обещающая. Впереди и позиционная борьба, и комбинационный шторм. Дерзай. И не попадай в цейтнот”.
В парткоме Союза писателей, куда Званцев подал заявление о вступлении в партию, он заполнил анкету, сразу вызвавшую недоуменные вопросы.
Выяснить существо нового претендента стать кандидатом в члены КПСС поручили детскому писателю детективного жанра с фантастическим уклоном Томану. Он побывал не только в институте электромеханики, где получил высокую оценку первого главного инженера, но и в районных отделениях МВД и Госбезопасности.
— Мы проверяли деятельность товарища Званцева за рубежом. Будучи уполномоченным ГКО в звании полковника, он, обладая огромными возможностями, в отличие от своих коллег на других фронтах, никак не использовал свое высокое положение в личных целях. Ничего ценного для себя не привез, справившись с порученной работой инициативно и успешно. В конце войны получил тяжелые ранения, что не помешало ему привести в Москву колонну автомашин с трофейным грузом, — сообщали Начальники силовых ведомств посланцу писательской партийной организации.