Званцев слушал Андропова, потрясенный. Вместо знакомого образа внимательного, заботливого мастера художественного слова, приходящего на помощь молодому собрату, перед ним вставал несчастный, потерявший уважение к себе человек, пытавшийся залить крик совести алкоголем и нашедшем выход в направленном в сердце стволе ружья и спущенном курке.
Меньше всего мог подозревать Званцев, что внутреннюю трагедию Фадеева раскроет перед ним будущий руководитель КГБ, а через шестнадцать лет, на горестно короткий срок, глава партии и Советского государства.
Не знали Званцев с Гуляевым, идя вместе с приданным им переводчиком, молодым человеком, заброшенным сюда гитлеровцами и возвращающимся обратно в Советский Союз, что красивые, опрятные улицы города будут залиты кровью восставших против жесткой коммунистической диктатуры и возглавлявший их коммунист Имре Надь, пытавшийся придать венгерскому коммунистическому строю человеческое лицо, сложит свою голову, когда советские танки подавят восставших, применяя чудовищный варварский прием. Танк останавливался перед многоэтажным зданием, где засели восставшие, и стрелял разрывным снарядом в нижний этаж секции, разрушая поддерживающие перекрытия, и все верхние этажи ее разом обрушивались в образовавшуюся после взрыва пустоту.
Узнав об этом в Москве, Званцев не мог отделаться от овладевшего им ужаса и чувства ответственности за содеянное войсками его страны в недавно так гостеприимно принимавшим советских гостей городом. Он вспоминал высящийся на берегу Дуная памятник советским войнам, отдавшим свою жизнь за освобождение от фашистского ига жителей венгерской столицы, ставших теперь жертвами зверской расправы.
В день взлета в космос сателлита
Явился в мир мой сын Никита.
Считается, что в одну воронку два снаряда не попадают, но в первых числах октября 1957-го года на Званцева совпадения свалились лавиной.
Неукротимую рвоту первой беременности Андрюшей десять лет назад Таня переносила с поразительной стойкостью. Районный врач, по редкому совпадению, Александр Сергеевич Пушкин, обладавший гипнотическим даром обезболивания родов, оказался бессильным помочь. Только небывалая сила воли будущей матери позволила Тане не только переносить эти мучения, но и не отказаться от сдачи государственных экзаменов в Педагогическом институте, который заканчивала заочно. Саша, чем мог, помогал ей, не отходя от нее в коридоре перед аудиторией, где принимались экзамены. Надо было обладать непостижимой для мужчин силой воли, чтобы выдерживать эти позывы и настолько владеть собой, чтобы успеть ответить по билету экзаменатору, вылетев пулей из аудитории, не зная полученной отметки. Ожидавший у дверей Саша принимал ее в объятия и, не считаясь с условностями, сопровождал в женскую комнату, помогая перенести судорожные спазмы, поддерживая влажный лоб, когда бедняжку выворачивало наизнанку.
И вот зная, что ее ждет, она решилась, ради общего с Сашей ребенка, еще раз пройти через эти мучения.
Они с Сашей были на Кавказе, в Кисловодске, когда Таня почувствовала, что ждет ребенка. Не задумываясь, она решила вернуться в Москву, настояв, чтобы Саша остался в санатории. А в Москве, страдая от знакомой неукротимой рвоты, обратилась к врачу-гомеопату Вавиловой. Та прописала ей поистине волшебные крупинки, заверив, что к вечеру рвота прекратится. Самым поразительным было то, что так и произошло. Когда муж позвонил из Кисловодска, Таня сказала, чтобы он и не думал приезжать раньше времени.
Приближался октябрь, когда знакомый главный врач ждал Таню в родильном доме.
И посыпались совпадения. Позвонили из Союза писателей.
— Александр Петрович, В Союзе по распределению вам выделили автомашину “Волга”, из числа обслуживавших “Фестиваль молодежи и студентов”. Будете покупать?