— Ты прав, Антонио, — сказал Званцев. — Древнеримская культура лежит в основе западной цивилизации, начиная с западных языков, производных от латинского, кончая глубоко человечным и гуманным учением христианства, к сожалению, не принятом людьми в своей сущности, а взятое скорее лишь по форме, прикрывая такие античеловеческие и антихристианские проявления, как испанская инквизиция или охота на ведьм. Сотни тысяч ни в чем не повинных женщин сжигались на кострах, разделяя участь Яна Гуса и Джордано Бруно.
— Нам и предстоит осмотреть католический оплот христианства, резиденцию Римских Пап, Ватикан. Там собраны чудесные творения Микеланжело, Рафаэля и других гениальных художников, — сказал поэт.
Перед Ватиканом, отделенном от Рима рекой Тибром на площади святого Петра, месте массовых молебствий стоял колоссальный собор св. Петра, привлекший к себе туристов.
— Обратите внимание, — показал спутникам на пол собора Званцев, — здесь отмечены размеры величайших храмов Европы. Вот Кельнский собор, вот наш Исаакиевский, строившийся 40 лет в Петербурге, все они поместились бы в этом огромном центральном притворе храма.
— Католическая церковь своим великолепием храмов и обрядов подавляла верующих, внушала им могущество Всевышнего, — сказал поэт.
— И немалое значение имела музыка. Созданный для нее орган, передающий музыку небесных сфер, — добавил композитор.
Полюбовавшись балконом, с которого Папа обращался на площади к молящимся, наши туристы перешли мост через Тибр и оказались перед воротами окруженного крепостной стеной Ватикана. У входа стояли стражи в двухцветной форме. Правая сторона с рукавом и брючиной была одного цвета, левая — другого. Выглядело это вполне опереточно, но отражало, вековые традиции средневековья.
Такие же традиции ощущались и в великолепных залах Ватикана, украшенных творениями великих мастеров.
— Нет худа без добра. Глушили попы верующих великолепием и породили таких художников, как Микеланжело, Тициан, Рафаэль. Или титана музыки, скромного органиста, Великого Иогана Себастьяна Баха, кто заложил основы музыки будущих столетий, — восторженно вступил Антонио Спадавеккиа. — Его музыкальная династия насчитывает 200 композиторов Бахов. И выхолит, что католическая церковь, о том не помышляя, все же помогла расцвету искусств. Классические произведения живописи, музыки, хоровой и органной появились по поповским заказам, — подвел итог посещению Ватикана Антонио.
— Да, здесь был центр католической монархии, европейские короли и императоры подчинялись Римскому Папе, который, спустя тысячелетия возродил иерархию былой Римской империи, — добавил Званцев.
Обратно из Рима в Неаполь ехали по Аппиевой дороге.
— Эта дорога древнее вечного Рима, — сказал Званцев.
— Почему вы так думаете? — спросил поэт.
— Мы проезжаем мимо остатков особняков этрусских вельмож.
— Этруски! Загадочный народ. Предшественники римлян на Аппенинском полуострове, — задумчиво произнес Лифшиц.
— Чего мудрить да мудить. В самом названии ответ. Этруски — это русские, — решил Антонио. — Ушли отсюда на восток. На простор степей, где гуляй да пей.
— Не знаю, — отозвался Заванцев. — Не так давно ко мне зашел пожилой человек, уверенный, что сделал важное открытие. Он показал мне этрусские надписи и свое толкование их, исходя из старинных русских и славянских слов. Однако, его гипотеза внушает большие сомнения. Этруски, населяли современную Тоскану. Они были покорены римлянами в V веке до нашей эры, имели развитую цивилизацию, оказавшую большое влияние на римскую. Возможно, даже латинский алфавит заимствован у этрусков. А русские и другие славянские племена, скорее, пришли с востока, из Сибири, где находят останки их предков с европейскими, а не с монголоидными чертами лица.
— Тогда эта древняя дорога должна внушить нам иные чувства, — сказал поэт. — Ведь вдоль нее были поставлены тысячи столбов с перекладинами и на них — распятые пленные гладиаторы, соратники Спартака.
— Жутко представить себе такой частокол мучений, тянущийся на километры вдоль дороги, — с горечью произнес Званцев.
— Я напишу музыку к эпитафии об этом, если кто-нибудь сочинит такие стихи, — сказал Спадавеккиа.
— Я напишу вам их, — заверил поэт Лифшиц.
— Я тоже попробую, — вызвался и Званцев.
Долгое время все трое молчали под впечатлением созданной воображением картины с частоколом распятий.
Оживились, лишь проезжая Соренто. Шофер затормозил около ничем не примечательного дома. Гид с другой туристкой машины передал, что в этом доме жил Максим Горький, но владелец этого дома воспротивился установке на его доме памятной доски о его прежнем знаменитом жильце, который был для него лишь арендатором.