Стауниц открыл дверь и крикнул:
– Шалико! Счёт!
Ему подали счёт. Якушев полюбопытствовал и увидел семизначную цифру.
– С чаевыми около шести миллионов. Вернее, ровно шесть. Все мы нынче миллионеры, ваше превосходительство.
Они вышли на улицу. Уже стемнело. Стауниц кивнул и пропал в темноте. Улицы почти не освещались.
Якушев шёл не торопясь, в тяжёлом раздумье. «Нет, они не угомонились». Представил себе лицо Стауница, его
9 Соответствует военному званию майор.
злую усмешку, его злые глаза и крепкие белые зубы, которыми он разрывал розовое мясо барашка. «Волк, – подумал Якушев, – настоящий волк. Они не оставят меня в покое».
12
Якушев решил написать Артузову, просил принять его по важному делу и отдал письмо в окошко бюро пропусков.
В тот же день вечером позвонил Артузов и сказал, что ждёт его к одиннадцати часам вечера. Пропуск будет заказан.
Без четверти одиннадцать Якушев был у Артузова. Тот сказал:
– Через пять минут вас примет Дзержинский.
Нетрудно догадаться, что переживал в эти пять минут
Якушев.
Дзержинского он видел тогда, после очной ставки с
Варварой Страшкевич, несколько минут. Якушев в тот момент был так ошеломлён, так потрясён, что появление
Дзержинского помнил смутно. А теперь ему предстоял разговор с этим человеком, имя которого внушало панический страх белым. Говорили о нем как о безжалостном, жестоком и неумолимом противнике, называли «красный
Торквемада», и сам Якушев ужаснулся, думая о том, чем может кончиться его встреча с Дзержинским. Может быть, пересмотром его дела и гибелью? Якушев страшился этого свидания, хотя он ничего не утаил на последнем допросе.
Вместе с тем пробуждалось странное чувство любопытства. До революции Якушев никогда не встречался с революционерами, после революции ему приходилось беседовать с Красиным, Керженцевым, но это были чисто деловые беседы, в особенности с Красиным. Якушев не мог не признать, что эти люди меньше всего думали о своём личном положении, о карьере, как прежние сановники.
Дзержинский теперь народный комиссар путей сообщения и по-прежнему борется с контрреволюцией. Он остался тем же страшным противником белого движения, как и в первые дни революции…
Пять минут прошли. Якушев не помнил, как они миновали коридор третьего этажа, прошли комнату, где сидели за столами какие-то люди, перед ним открылась дверь в другую комнату, и в нескольких шагах от него, у стола, стоял человек, перелистывая бумаги в папке. Он положил папку, поднял голову – это был Дзержинский.
– Садитесь… Не удивляйтесь, что я вас принял в такой поздний час. К сожалению, не мог найти другого времени.
– Очень признателен… Поверьте, я не ожидал встречи с вами. Я полагал, что мне уделит время ваш сотрудник.
Положение складывается так, что выпутаться из него собственными силами я не могу…
– Попробуем вам помочь, – сказал Дзержинский, подвинул стул к Якушеву и сел. – Что же с вами произошло?
– Ещё не произошло, но может произойти.
Якушев всегда говорил ясно и не искал слов, но теперь он, запинаясь и волнуясь, рассказал о встрече на бульваре с
Ртищевым и о своём свидании с Стауницем.
– Мне казалось, что я смогу дать им понять, что ухожу из их организации навсегда.
– Это оказалось невозможным?
– Да. Я немедленно вызвал бы подозрения, я слишком много знал, и эти, особенно Стауниц, не остановились бы перед убийством.
– Это – волки. Они вас в покое не оставят.
Дзержинский задумался.
– Конечно, наша обязанность вас защитить. Но как?
Есть два пути: первый – дать вам возможность уехать далеко, куда-нибудь в провинцию. Но вы для них фигура, и они будут встревожены. А тревожить их сейчас не время.
Ликвидация МОЦР дело будущего. Второй путь…
Дзержинский снова умолк, встал, отошёл в сторону, и на этот раз его молчание было довольно долгим.
– Вы решили стать добросовестным советским служащим? Вас это вполне удовлетворяет? Вас, человека, который любит свою родину, человека острого ума, твёрдого характера и решимости. Такие работники нам нужны, я уважаю их, они отдают свои силы восстановлению народного хозяйства.
– Я знаю, мне говорили сотрудники Наркомпути.
– Но вы обладаете способностями и некоторыми данными, которые могут принести пользу государству в ещё более важной области. Не будет ли правильнее дать вам трудиться в области укрепления безопасности нашего государства, в защите его от покушений со стороны злейших врагов? Подумайте, о чем я говорю.