Артузов чувствовал, что задыхается от негодования, и с силой отворил форточку.
Ночь была светлая, из окна здания ЧК он видел как на ладони Лубянскую площадь, башню и арку Владимирских ворот, фонтан на площади и уходившую влево обветшалую стену Китай-города, вдоль которой стояли заколоченные будки книготорговцев.
Тихо звенели последние, уходящие в парк трамваи.
Артузов видел засыпающий город, только кое-где, как всегда по вечерам, светились прямоугольники окон. Он представил себе, что происходит за этими окнами: нетопленные комнаты, где чуть светится огонёк самодельной лампадки: хозяйка делит детям сваренную в жестяной печке-буржуйке пшённую кашу, режет аккуратно кубики чёрствого с соломинками хлеба. А есть такие дома, где за глухо задёрнутыми шторами, после сытного ужина, за
1 АРА — Американская администрация помощи, созданная в 1919 году для укрепления позиций американского империализма. Под видом оказания продовольственной и иной помощи вела разведывательную работу в ряде стран, в том числе и в
Советской России. Деятельность АРА была прекращена в 1923 году.
рюмкой коньяка «Мартель», господа рассуждают о том, когда кончится советская власть.
И Артузов подумал о дипломатах в ложе Большого театра, о господах из эстонской миссии. Чичерин сказал о договоре с буржуазной Эстонией, что это генеральная репетиция соглашения с Антантой, первый опыт прорыва блокады, эксперимент мирного сосуществования с буржуазными государствами. Что ж, посмотрим, как эти господа понимают мирное сосуществование…
Он подошёл к несгораемому шкафу, шкаф открылся со звоном. Артузов достал папку. На её переплёте было написано: «Дело А. А. Якушева».
Послышался стук в дверь.
Вошёл Косинов, молодой человек, высокий, худощавый, с реденькой, пробивающейся бородкой.
– У меня кончилась махорка.
– Возьми на шкафу.
Косинов достал пакетик с махоркой, оторвал клочок от вынутой из кармана газеты и стал свёртывать самокрутку.
– Я слышал не весь доклад Ленина. Откровенно говоря, волновался… Большой театр – лабиринт. Знаю, что дежурные на местах и не подведут, а все-таки…
– Я тоже неспокоен, когда выступает Ленин… К тому же знаю привычку Владимира Ильича. – Артузов усмехнулся. – Дзержинский как-то рассказывал, с год назад это было, идёт он к Троицким воротам, и вдруг навстречу –
Ленин. Феликс вне себя: «Владимир Ильич, как же вы один, без охраны?» А Ильич ему: «А вы? А вы?. »
– Мне сказали, что в отчёте говорилось о Чека?
– Да. Это я записал слово в слово. Хочешь прочитать? –
и Артузов подвинул свой блокнот Косинову. – Разберёшь?
Косинов читал молча, а в одном месте сказал с восхищением:
– Замечательно! – И прочёл вслух: – «Господа капиталисты, российские и иностранные! Мы знаем, что вам этого учреждения не полюбить! Ещё бы! Оно умело ваши интриги и ваши происки отражать, как никто, в обстановке, когда вы нас удушали, когда вы нас окружали нашествиями, когда строили внутренние заговоры и не останавливались ни перед каким преступлением, чтобы сорвать нашу мирную работу. У нас нет другого ответа, кроме ответа учреждения, которое бы знало каждый шаг заговорщика и умело бы быть не уговаривающим, а карающим немедленно». Как хорошо сказано…
– Да, но это нас обязывает… – Артузов выдвинул ящик стола и достал две фотографии. Одна, побольше, – групповой снимок. В центре – белое здание, вокруг на обвивающей, нарисованной ленте надпись: «Императорский
Александровский лицей. Выпуск 1907 года». Вокруг ленты
– фотографии молодых людей в мундирах лицея, и над ними какие-то господа тоже в мундирах и при орденах.
– Обрати внимание на лица… Какое самодовольство, какая надменность, цвет аристократии, «золотая молодёжь». А наверху – воспитатели, директор, преподаватели…
Артузов взял другую фотографию: господин в пенсне, с завитыми усами, с большим лбом, который несколько увеличивала лысина. Выразительный, чуть насмешливый взгляд.
– Это и есть Александр Александрович Якушев. Видно,
что человек с характером. Представительная внешность, знает себе цену. Он же изображён на снимке среди воспитателей… А среди лицеистов – другое действующее лицо –
Юрий Александрович Артамонов. Окончил лицей в тысяча девятьсот седьмом году. Его нам указала Варвара Николаевна Страшкевич, он ей приходится племянником…