Женщина хорошо относилась к молчаливому мальчику с красными волосами. Правда, в их первую встречу старуха с искренним любопытством спросила, кто же вылил ему на голову ведро краски. Эванс тогда, помнится, отговорился своим кузеном и его шайкой, и бойкая старушка на следующий день надавала родственничку мальчика тростью по мягкому месту. Пожалуй, именно это и стало отправной точкой в этих странных отношениях.
Она жила на окраине улицы Магнолий, в тринадцатом доме. Если бы Эванс верил в магию чисел, он бы оценил такой «говорящий» номер. У мисс Оллсандей не было ни детей, ни мужа, ни какой-либо живности, и иногда мальчику казалось, что она воспринимает его как какую-то непонятную зверушку.
Дом у старухи был большим и бесцветным, как и сама хозяйка. Безликие отштукатуренные стены, тёмные полы, почти полное отсутствие мебели. На столе в маленькой кухоньке лежала ажурная салфетка, бывшая единственным предметом, украшающим это странное жилище. За все свои посещения Эванс не видел ни единого растения и не чувствовал ни одного запаха. Мальчик любил представлять, что, когда он входил в эту безликую пустоту, вся остальная вселенная оказывалась за порогом и просто переставала существовать.
Теперь старухи и её дома не было.
— Юный Мастер налюбовался на фотографию, или же мне стоит подождать ещё? — с усмешкой спросил знакомый Эванса.
Мальчик не ответил.
— Видимо, ещё, — вздохнул мужчина.
Эванс, прищурившись, рассматривал фотографию. Старуха со снимка улыбалась точно так же, как и в день своей смерти.
Мальчик тогда, как обычно, пришёл к мисс Оллсандей в гости — как всегда он делал после школы и на выходных. Фактически, в доме своих опекунов Эванс только спал, ведь даже завтраками и обедами его кормила старуха.
«Мне это только в радость, дорогой, не забивай свою хорошенькую головушку!» — и провести рукой по красным волосам.
Она любила его волосы. По крайней мере, она так говорила. Хотя иногда Эвансу казалось, что её больше удивляет редкий пигмент. За свою жизнь он ещё ни разу не встречал таких же красноволосых, потому что яркий цвет — это прихоть его же магии.
Как много маленьких магов настолько ненавидят собственное отражение, чтобы чёрные вихры сменить на красные длинные пряди? Глаза, правда, не поменялись — как были зелёными, так и остались, разве что стали ярче…
Взгляд мальчика мазнул по датам и имени. Вот что интересно: Эванс никак не мог запомнить, как старуху звали. Ни при жизни, ни после смерти её имя не оставалось в его памяти, даже если он только что прочёл его на надгробном камне. Для него эта бесцветная старая леди всегда была и будет мисс Оллсандей — безымянной, бездетной и всё ещё девственной. О последнем факте женщина любила говорить, словно ставя Эвансу в пример свой «подвиг», как она называла это.
Эванс не знал много о сексе. Разве что то, что после него у пары появляется ребёнок. И что мужчина может быть обманут своей избранницей на предмет отцовства, тогда как женщина точно окажется матерью малыша. Эванс, — тогда его звали по-другому, конечно, — не хотел детей, если не мог со стопроцентной уверенностью признать ребёнка своим. И, раз уж мужчины не предназначены дарить жизни, то зачем вообще пытаться? В мире много других людей, способных размножаться.
Мисс Оллсандей часто надоедала Эвансу своими разговорами о её девственности, но мальчик прощал ей почти всё за одно — за библиотеку. Конечно, назвать два книжных шкафа у неё дома именно «библиотекой» было бы слишком, но среди дамских романов, энциклопедий и прочей ерунды порой встречались действительно ценные экземпляры, о которых, похоже, и сама мисс Оллсандей не знала.
В том числе там были книги про магию.
Благодаря старухе он узнал о том, как развивать свой дар — и что у него нет границ. Поэтому он терпел прикосновения сухих ладоней к своим волосам, попытки перекормить дрянными завтраками, вечное нудение по поводу и без, бахвальство собственной, никому не нужной девственностью. Старуха страдала от гордыни за свою невинность и от нескончаемого одиночества.
Благодаря мисс Оллсандей он понял, что не вся магия ему подходит. Так, в одной из книг эта сила представлялась как наука о любви: о притяжении звёзд к Солнцу, атомов к силе, людей друг к другу. И Эвансу, который не знал любви в своей жизни, такая магия была чужда.
И он получил другую.
— Юный Мастер?
Хоронили мисс Оллсандей в том же сером платье, в котором она и умерла. На губах старухи застыла вечная полуулыбка, морщинки разгладились. Смерть была ей к лицу.
Во время панихиды Эванс представлял себе, как черви обгладывают наряженный в платье скелет. Противная картинка никак не хотела уходить из головы; мальчик даже отшатнулся от могилы, когда ему показалось, что мисс Оллсандей шевельнулась. Ему показалось, что старуха недовольна будущими перспективами.
На похоронах было всего лишь семь человек: священник, четыре носильщика, юрист и он, Эванс. Юрист нетерпеливо пристукивал ногой, желая поскорее отделаться от нужной обязанности: ему было нужно сообщить Эвансу, что он стал наследником, но при этом ничего не получит — по закону «не положено». Из быстрых мыслей потного толстяка мальчик узнал, что тот провернул какую-то аферу, и теперь тринадцатый дом на улице Магнолий — собственность его дорогой жены. Видимо, купила за бесценок у пожилой одинокой леди.
Эванс знал, что мисс Оллсандей ушла в мир иной со своей девственностью и в полном одиночестве. Наверное, ему должно было быть грустно, да только старуха оставила ему всё, что имела: свой безликий дом, два шкафа с дамскими романами и энциклопедиями, ажурную салфетку на обеденном столе. Она даже завещание показывала, которое составила при жизни — у этого самого юриста. А про аферистов ещё дядя Вернон любил поговорить.
Сделать мальчик ничего не мог, только запомнить бегающие глазки и сладко-извинительную улыбку. Эванс тогда даже ничего не сказал, равнодушно кивнув на словесный фонтан. Радостный юрист исчез с кладбища очень быстро, будто телепортировался.
— Юный Мастер, идём.
Знакомый Эванса взял его за локоть и повёл за собой. Мальчик недовольно осмотрелся по сторонам — темнело. Опять он получит нагоняй от воспитателей.
Опять он выпал из реальности.
Они неторопливо шли по кладбищу, что могло бы стать неплохим парком: зелёная трава, высокие тонкие деревья, скамейки и аккуратные гравийные дорожки. И атмосфера… спокойная. Смертельно спокойная. Ни Эванс, ни его спутник не начинали разговора.
С подступающей темнотой людей на кладбище становилось всё меньше. Те, что оставались, не обращали никакого внимания на странного мальчика и его беловолосого сопровождающего.
— Юный Мастер желает что-нибудь?
Эванс повернулся к мужчине, криво усмехнувшись. Мастер. Каждый раз забавно.
У его соседа были длинные прямые белые волосы, резко контрастирующие с официальным чёрным костюмом. Блеклые, почти незаметные на бледном лице брови насмешливо приподнялись, а бесцветные губы изогнулись в полуулыбке. Глаза, такие же светлые, как и у мисс Оллсандей, смотрели прохладно и капельку равнодушно — как всегда. Взгляд был совершенно невыразительным.
— Юный Мастер не знает, что здесь к мертвецам принято приходить в чёрном? — с едва различимым весельем в голосе спросил безликий.
Черты его лица были настолько обычны, что Эванс точно знал: он не сможет вспомнить, как этот беловолосый выглядит, если мужчина отойдёт хотя бы на двадцать шагов.
— Мне купили волшебную палочку, — невпопад ответил Эванс.
Безликий прохладно улыбнулся и привычным жестом запустил руку в волосы мальчика. Сгрёб пряди в кулак и несильно потянул, заставляя Эванса откинуться на спинку лавочки.
— Я знаю, юный Мастер, я знаю. Совсем скоро всё, наконец, начнётся.
Комментарий к Глава 4
Прошу прощения за задержку. Умер мой знакомый, я оказалась вовлечена в процесс захоронения и оформления бумаг.
Не откажусь от помощи:
1. Яндекс: 410014864748551